кое-что сделать и тогда… я надеюсь… Настя проснется.
Воронцов отвернулся от сына и уставился на портрет Елизара. Помолчав минуту-другую – никто не смел нарушить тишину – Егор, собравшись с мыслями, повернулся к Лизе и решительно сказал:
– Поэтому, Лизавета, я прошу тебя остаться в нашем доме и присмотреть за Иваном. Он взрослый и разумный мальчик, но готовить не умеет, так что посторонняя помощь в мое отсутствие ему не помешает. И, кстати, ты еще никому не позвонила? Живо садись за стол и обзванивай клиентов!
Когда Лиза кинулась исполнять поручение, Егор обратился к сыну:
– Я уеду на неделю, а ты останешься с Лизой. Никуда не ходи, сиди дома! Я оставлю вам защиту, так что ничего не бойтесь. Успокоишь Лизу, ладно? Олег будет звонить каждый день, и говорить, как дела у мамы… Но не думаю, что там что-нибудь изменится. Ездить к ней не нужно. Если я все сделаю правильно – а я сделаю – то не позже чем через неделю она вернется домой.
Ваня молча слушал отцовские наставления, но когда тот, потрепав его по волосам, отвернулся, мальчик подал голос:
– Может, я поеду с тобой? Я тебе помогу.
– Нет уж! – резко ответил Егор. – Ты останешься дома. Хватит того, что случилось с Настей! Не нужно, чтобы еще и тебя кто-нибудь заколдовал…
Лиза тем временем объяснилась с последним клиентом – благо на следующей неделе их должно было быть немного – и, повесив трубку, ждала дальнейших распоряжений, решив в издательство позвонить попозже. Егор заметил это и почти бесцеремонно, вытащив девушку из-за стола, встал на ее кресло и потянулся к портрету Елизара. Тот явно оживился и, казалось, с нетерпением чего-то ждал, пока Егор чертил в уголках картины какие-то символы кусочком угля, непонятно откуда взявшимся у него в кармане.
– Что он делает? – прошептала Лиза, наклоняясь к самому уху Вани.
Но мальчик и сам не имел понятия о том, что же проделывает его отец, он только смутно догадывался, но озвучить эти догадки не успел, так как все его внимание было отвлечено происходящим на портрете, а вернее – с портретом. Елизар протянул руки к раме и ухватился за нее, Егор, увидев это, слез с кресла и отошел на пару шагов от Лизиного стола. А Елизар вытянул из портрета руки и оперся ими на стену, потом весь подался вперед, влезая в комнату из картины, словно через форточку – вначале голова, плечи, торс, затем, перекувырнувшись через раму, юноша с шумом опустился ногами на Лизин рабочий стол и выпрямился во весь рост.
Если бы Лиза умела терять сознание от волнения, то она бы уже без чувств валялась на полу. Но у Обломовой были, как она с удивлением обнаружила, крепкие нервы, и девушка только вцепилась в плечо Вани, скривившегося от боли, но благородно позволявшего подруге такое проявление эмоций. Елизар сладко потянулся и что-то громко раздраженно пробормотал, хотя на лице его играла счастливая улыбка. Лиза не поняла ни слова из того, что сказал юноша, но была уверена, что он выругался. Егор стоял в сторонке и спокойно дожидался, пока Елизар слезет со стола. Наконец,