свежим весенним воздухом, осматривая окрестности, как на станцию въехал конный экипаж, профессор Дакт, собственной персоной. Он неумело держал вожжи, ругался на лошадей. Наконец экипаж остановился напротив ожидающих рейса…
– Профессор? – Кинт в недоумении вскинул бровь, – вы бы поосторожнее…
– Кинт, милейший, у меня мало времени, – Дакт выглядел совсем плохо, тяжело дышал, руки тряслись, он кое-как соскочил на землю, достал из салона пару тубусов и потертый саквояж, – вот, возьмите, передайте это все людям, которых вы представляете, передайте мои труды в достойные руки.
– Что случилось, профессор?
– Некогда объяснять, – профессор оглянулся по сторонам, – прощайте Кинт, и простите, если сможете.
Забравшись обратно в экипаж, профессор стеганул лошадей, и те понесли прочь, едва не снеся табачный киоск у дороги.
Ожидавшие рейса не особо отреагировали на ненормального старика приехавшего провожать какого-то, с виду заурядного, инженеришку. Разве что, один из троих, что крутились у скревера, не сводил глаз с Кинта. С трудом удерживая переданное профессором, Кинт подошел к пилотам и механику.
– Скажите, когда запланирован вылет?
– Торопитесь?
– Нет, ценю время и хочу знать точно.
– Важный какой, – хмыкнул рыжий, с изъеденной последствиями неприличной болезни кожей лица механик, – ждем курьера императорской почты, он всегда опаздывает на полчаса.
– Ясно… – Кинт осмотрелся, нашел подходяще место – покосившийся сарай у пакгауза.
Выйдя за территорию станции, Кинт продолжал нелепо выглядеть, держа кроме своего саквояжа еще и тяжелый саквояж оставленный профессором, торчащие в разные стороны тубусы и трость, которая теперь была совсем лишней.
– Проклятье! – тихо выругался Кинт, кое-как протиснулся между забором станции и стеной пакгауза, а затем доковылял до сарая, убедившись, что этого маневра со стороны скревера не видно.
Кинт вовсе не удивился, пришедшему чувству опасности, как легавая, он вытянул голову нюхая воздух, бросив на пол в сарае свою ношу и разделив трость на две части, внимательно прислушиваясь… Нет, никого. В полумраке сарая, под косыми лучами от щелей меж старыми досками, Кинт стал рассматривать то, что оставил ему профессор – две дюжины чертежей на больших листах были свернуты в двух тубусах, в саквояже перетянутые бечевкой фотографические копии записей, весьма ощутимые на вес пять пачек, еще два тонких медных цилиндра от звукописца. Кинт прильнул к доскам, рассматривая скревер и пассажиров – все по-прежнему, разве что появился рядом вчерашний провожатый в сером костюме, он был явно обеспокоен чем-то, высматривал все кругом.
– Похоже, полковник, ты меня опять втянул в неприятности, права была Сэт… – процедил сквозь зубы Кинт и стал заворачивать в подвернувшуюся тряпку бумаги из тубуса, и содержимое саквояжа.
Сверток, источающий неприятный запах плесневелого тряпья получился увесистый, вытянув пояс из плаща, Кинт туго перевязал им сверток, также