круглых, квадратных клавишах, но и в приподнятых, вдавленных стеклянных трубках с покачивающейся жидкостью, световых пучках и даже тончайших стрелках, шариках, крупинках света.
– Чокашь, пожалуй, у агисов появилась более совершенная система охраны, абы они нас взяли под контроль, установив как судно, – протянул Чё-Линг и неожиданно гаркнул, точно заговорив на другом языке, так что я от сей неожиданности подпрыгнул в кресле, переведя на него взгляд.
– Упреждая какие-либо действия, сообщаем, что руководство вашим праямлетом, незаконно вошедшим в систему Филеи, посетившим спутник Хияк и направляющимся к планете Риньяк, приняла на себя филеийская охранная система, – послышалась, словно из помоста, очень громкая речь, и в голосе говорившего я услышал легкий металлический отзвук.
– Почему они говорят по перундьаговски? – удивленно спросил я, переводя взгляд на стоящего авитару, ибо мелькание в иллюминаторе за дымчатым, багряным светом не прекращалось, ровно нас продолжали крутить.
– Эт же язык межрасового общения, – откликнулся Чё-Линг и теперь повернул в мою сторону голову, сосредотачивая взгляд своих фасеточных глаз на мне, – кто ж знает язык агисов, кому он нужен. Обаче, саиб, послушайте меня, нам с вами надобно покинуть праямлет. Я одену вам на лицо видамбану, через нее вы сможете дышать, одновременно, сомкнув обзор. И мы с вами спрыгнем.
– Куда спрыгнем? – испуганно спросил я и едва дернул взгляд в направление иллюминатора, где в багряных парах уже значимо проступали какие-то участки планеты, то ли суши, то ли воды. Чё-Линг, впрочем, так и не ответив, торопливо шагнул к моему креслу и слегка наклонившись, подхватив меня подмышки, поставил на ноги. Одна из его рук, внезапно свершила вращательное движение, точно втягивая внутрь пальцы и кисть, и явила прозрачно-бурую воронку. Края, которой также резко дернулись в мою сторону, точнее к лицу, прямо-таки, втянув вглубь себя не только кожу, но и глаза, нос. И тотчас боль от сего движения просквозила, вроде резкого удара воздуха, оный я, пожалуй, и не сумел толком принять, лишь вскрикнул, да лишился чувств.
Глава девятая
Густая тьма сейчас сразу сменилась на небольшой цилиндрический предмет с заточенным нижним концом и веревочкой сверху, которая подхлестывая, приводила его во вращение. Сине-фиолетовая поверхность наблюдаемо выплыла из вращения этого предмета и расширилась до нескончаемых пределов, которые я не столько не смог, сколько не успел охватить. А кучные нагромождения буро-зеленых облаков газа сформировали горные кручи, угловатые вершины, длинные струи и полосы, закручиваясь вокруг меня, точнее моего перламутрово-серебристого сознания. Абы я не просто лишился чувств, а вновь отправился в путешествие, даятеситя, как его величали Ларса-Уту и Этлиль-Ка, находя в этом, что-то вельми достойное и уникальное.
Впрочем, в сей раз, несмотря