ничего не понимаю в этих ваших колдовских вещах… – услышал я снисходительный голос Ветриба, и на сей раз, похоже, он обращался именно ко мне. – Так что ты совершенно напрасно стараешься меня запутать своими словами!
Речь его звучала почти ласково, по-доброму даже, с совершенно неуместной здесь интонацией. И от этого несоответствия я почувствовал такую непроходимую глухую тоску, что сразу понял – дело безнадежно. Ой плохо…
– Вот завтра Залиба вернется – ему ты все и расскажешь! Залиба – наш колдун. Он умеет спрашивать. Ему еще никто не солгал. А Котубар ему поможет. Котубар!
С дальнего конца стола поднялась какая-то фигура и двинулась к нам. При ближайшем рассмотрении я с содроганием понял, что представлять эту гору мяса нет необходимости – род его занятий читался по внешнему виду без малейшего труда.
– Посади-ка, – обратился к нему Ветриб, – этого… Да смотри – получше посади! До приезда Потура в замок. И смотри! Сполна спрошу, если что! Понял?
Котубар в ответ слоноподобно поклонился, ни слова не говоря. И они с Рыбцом повели меня прочь из пиршественной залы. Я шел как в бреду, автоматически переставляя ноги. Жуткая перспектива, представленная мною, почти начисто отбила у меня всяческое соображение.
Глава 2 Стены высокого замка…
И бледнел я на кухне разбитым лицом…
Кромешная тьма. Холодный камень. Мертвая тишина. И твердить, что я больше не могу, никакого смысла. И биться головой о стенку – тоже. Я готов был бы зареветь, как в детстве, я даже уверен был, что мне от этого полегчает, – но не получалось.
Как назло. Ой худо мне было! Ой плохо! Отвратительно. Страшно. Никаких иллюзий относительно допроса у меня не было и в помине. Стоило один только раз на этого Котубара посмотреть. Колдуна же они наверняка будут допрашивать с особым пристрастием.
В довершение всего связанные руки затекли, и я их уже не чувствовал. Холодный камень не освежал – жег, как сверхнизкая температура. Скорчившись, я переползал из угла в угол, стараясь хоть где-нибудь приткнуться. Мозг пылал.
Это была почти агония. Но при всем том я продолжал ясно сознавать происходящее. Настолько ясно, что содрогался, думая о том, что меня ждет, если и впредь я не утрачу этой ясности.
Господи! Почему, за что? И ведь бессмыслица сплошная! Зачем нужно было попадать в другой мир? Чтобы в нем погибнуть?! Другого-то способа что, не было?! И что совсем уж хуже всего – у меня ведь все время так!
По жизни! Либо бессмыслица какая, либо – облом. Вот как сейчас. Шел к людям и… на тебе! Хотя так круто, конечно, не случалось, но если подумать, то чему удивляться? И ведь даже не поплачешься о напрасно загубленной жизни!
Поскольку ничего особенного-то в той жизни и не было. Так… Как у всех – так же и у меня. Чему-то учился, где-то работал. А глянь поглубже, и что? Вот то-то же.
Не понимаю. Не понимаю! Зачем я тогда в этот долбаный переход угодил?! Должна же быть хоть какая-то справедливость на белом свете! Вот так вот сидеть и точно знать, что тебя ждет пыточный застенок! И что даже и