я и ты.
– Это хорошо. Надеюсь, тебе удастся этот план, и я доложу об этом кесарю. А теперь иди, я жду Каиафу, он не должен видеть тебя.
Перед тем, как ответить Тиберию на его письмо, Понтий Пилат решил побеседовать с Каиафой. Этот первосвященник пользовался большим влиянием среди иудеев, и прокуратор не мог не считаться с его мнением. Главное интересовало его, почему священники так опасаются Иисуса, что крамольного было в учении Христа, и действительно ли оно могло угрожать владычеству римлян в Иудее.
Каиафа не предупреждал прокуратора о своем прибытии через слуг, и не ждал аудиенции, как другие посетители: он вошёл и направился прямо в сад, где прогуливался Понтий Пилат. С прокуратором он держался на равных, слегка подчеркивая своё превосходство, считая, что должность служителя Господа должна расцениваться как более важная, нежели должность римского прокуратора. За Понтием Пилатом стоит император, за Каиафой – сам Господь Бог.
– Приветствую тебя, прокуратор Иудеи, – сказал Каиафа, приблизившись к Понтию Пилату.
– Привет и тебе, Каиафа, – ответил тот.
– Говорят, ты хотел видеть меня?
– Да, я хотел тебя спросить, что ты думаешь о том бродячем проповеднике, которого называют Иисусом Христом? Говорят, он пользуется большой популярностью среди народа?
– Это ты говоришь о Назарее, сыне плотника? – скривил губы Каиафа в саркастической усмешке. – Слухи о его популярности сильно преувеличены, ходят за ним такие же оборванцы, как и он сам.
– Почему ты называешь его оборванцем? Слышал я, что происходит он из рода Давида, рода ваших царей.
– Род Давида давно угас. Если Иисус и происходит из этого рода, то всё равно он оборванец, и никогда ему не взойти на престол.
– Значит, он не представляет никакой опасности ни для Иудеи, ни для римской империи, – заключил прокуратор из слов Каиафы.
– Ну, это как сказать. Сам он, естественно, никакой опасности не представляет, но его ложное учение, как ржавчина, разъедает умы людей. Слово иногда бывает опаснее меча, если люди поверят ему, то перестанут соблюдать законы Моисеевы – то, чем живет народ иудейский, на чем стоит государство наше.
– Разве он призывает народ к бунту?
– Он возомнил себя посланцем Господа, царем Иудейским. Он с презрением относится к священникам, которые самим Господом избраны для служения ему. Это хуже, чем призывы к бунту, это покушение на святая святых Иудеи, на основы иудейской религии.
– До религии вашей кесарю римскому нет дела, это ваше право и ваше дело, какому Богу молиться. Римскому государству он, по-видимому, ничем не угрожает.
– Напрасно ты так думаешь, прокуратор. Распад любой империи начинается с распада идеологии.
– Но его проповеди касаются лишь вашей религии, как это может угрожать идеологии империи Рима?
– Рано или поздно учение Иисуса может выйти за пределы Иудеи.
– Не преувеличиваешь ли