Е, буква А под буквой Д» – из этого можно было сложить песенку, пугающую своей простотой и числом загубленных жизней, стоящей за ней. На фоне пёстрых и элегантных вывесок известных мировых компаний и брендов эти буквы выглядели угрюмыми и бездушными. Они будто специально были без огней, чтобы ночью выситься на фасаде здания грузным и мрачным напоминанием, смотреть, подобно каменным горгульям средневековых городов, ища скверну и осуждая за неё. ЕДА. Всё это было очередным напоминанием того, в каком мире мы живем и о чём помышляем. Но я уже зашел в бар.
Спустился по ступенькам в полуподвальное помещение, врезавшись головой в низкий проход. Этого никто не заметил. Большинство столиков пустовало, люди сидели по краям этого небольшого зала. Только одна шумная кампания сидела за ближайшим к барной стойке столом. Играла негромкая мелодия – Король пел нам о любви прямиком из 50-х. Отмахнулся от клубов дыма, тянущихся от столика в темном углу – там в отражении языков пламени промелькнуло лицо бородатого байкера в солнцезащитных очках, зажигающего с друзьями очередную сигарету. Направился к бармену и сразу же чуть не поскользнулся – кто-то разбил здесь бутылку крепкого напитка, осколки валялись здесь же. Никто, видимо, не собирался это убирать, как и повешенный у барной стойки манекен в пиджаке с наклеенным лицом известного политика. Такие вещи, безусловно, веселили. За самой стойкой все места пустовали – город спал, а его ночные обитатели в большинстве своём сюда еще не пришли. Залез на высокий круглый стул с маленькой спинкой и заказал выпить. Мы постоянно встречались здесь с этим барменом, он постоянно видел меня, а я его. Можно было сказать, что мы знакомые, но вот только мы разу не перекинулись словом, не связанным с заказом алкоголя. Я даже не знал, как его зовут. Но, видимо, это устраивало нас обоих.
– Эй, братан! – крикнули мне из-за ближайшего к бару столика.
Я обернулся – знакомые лица. Окружили веселой компанией стол, смеялись. Кивнул головой и устало на них уставился. Они показали только что нарисованный ими плакат с лозунгом «Переплавим резиновые дубинки на презервативы». Ватман уже приклеили на доску и даже приделали две деревянные ручки. Слава богу, без рисунка. Чертовы маргиналы. Я поднял два пальца вверх, демонстрируя им знак мира, и они дружно засмеялись, довольные мои одобрением и предвкушая «выгул» своего творения. Да, видок у них был самый подходящий до этого. Агрессивная и свободная молодежь. Отвратительно прекрасны.
– А, опять забавляются! – громко сказал мой товарищ с порога.
Он сел рядом со мной, топя сигаретный бычок в оставленной кем-то полупустой кружке пива. – Их за это на митинге никто не побьет даже, – видимо, он говорил про плакат. – Господи! Что за времена, даже хорошей драки не найти. Долой демократию! Хочу сражаться с ублюдками, хочу видеть перед собой врага, хочу бороться за право что-то сказать, ведь только тогда мои слова и будут силой. А сейчас все говорят, никакой ценности. Гнилой век!
Я повернулся к бармену. Тот посмотрел на моего товарища, потом на меня, понял, что мы вместе и тихо захрипел:
– Слышали,