до ужаса. Не в деньгах же дело, мы и так добавим, чтоб Илья один поехал, обучился там, основу какую жизненную заимел.
– Да, – подхватил Радлов. – Денег можем дать, коли надо.
– Есть деньги, – процедил Лука сквозь зубы, потом лицо его задергалось, как бы приподнялось кверху, собираясь складками кожи под глазами и на лбу, и впервые за вечер он сорвался:
– Это же ваша дочь! Неужто не хотите для нее жизни настоящей?! А Илья без нее ни в какую не хочет ехать!
– Боже, успокойся ты! Я мог бы на ферму его взять помощником, пусть здесь работает. Оклад дам, свадьбу сыграем. Где она, твоя настоящая жизнь? Нет нигде, один пустой звук.
– Неучем ведь останется…
– А много среди нас у́чей-то? С голодухи, однако же, не помираем ни ты, ни я, – Радлов осклабился, издав самодовольный рык – видно, сомнительная шутейка ему самому понравилась.
– Положим, ты прав, – Лука вздохнул и откинулся на спинку дивана, почувствовав крайнюю во всем теле усталость. Редкие вспышки гнева очень его утомляли – собственно, потому они и были редкими, после смерти жены душевных сил на них не хватало.
– Ты побеседуй с Ильей еще раз. Если отправишь в город – Лизка здесь его почти наверняка дождется, деваться ей некуда. В Илье-то я уверен – привязчивый он у тебя.
Тома засуетилась: составила всю грязную посуду на поднос, протерла стол и покинула комнату со своей ношей. Лука по-прежнему сидел на диване, глубоко дышал, в голове неспешно ворочались какие-то мысли, но о чем были эти мысли – из-за отстраненности разобрать не мог. Петр уставился в одну точку где-то позади Луки и не сводил с нее глаз.
– Я как с заводом-то поступил, – начал он невпопад, внезапно вынырнув из омута своих внутренних переживаний. – Бумага из Города пришла, а в ней значится, что от доли капитала следует отказаться без последующих потерь, подпись надо только поставить на соответствующем документе. Документ тоже в конверте имелся. Я подписал, потому как мне особой разницы нет. Через две недели, да вот вчера буквально, подтверждение пришло, что мне ничегошеньки не принадлежит. Только кому теперь принадлежит и в чью пользу я отказался – того не ведаю. Забавная история, не находишь?
– Я не знаток подобных дел, если честно. Но удивительно, что ты нового владельца не знаешь, разве не указали в том документе?
– Не указали. Есть ли он вообще? По идее, весь капитал вообще мертвецам принадлежит, – Радлов расхохотался.
– Как… мертвецам?
– Так ведь люди, которых я партнерами оформлял в долю, все переписали на покойников. И до сих пор так, в те времена вроде путаница с бумагами вышла, а после никто к этому возвращаться не стал. Моего же там меньше десятой части оставалось. Ну… символично же? Несуществующее предприятие принадлежит умершим людям.
– Тебя ведь это уже не касается?
– В целом, да, однако с должности управляющего меня никто не снял. Правда, я должен управлять исключительно производственными процессами, распоряжения отдавать, людей распределять