сочли, что этим поступком я рванул на груди тельник, и он бы навлек на себя их гнев, если бы осуществил то, что было у него на уме. Наконец он отвернулся, скрестил руки на груди и произнес:
– Потом сменишь бегучий такелаж фор-брамселя, который испортил. Ясно?
– Да, сэр, – выдохнул я и перекрестил счастливый взгляд с Не Промахом. Что ж, я нагло врал, как видите – у службы на флоте есть и положительные стороны. К тому же, у меня всегда был верный друг.
Я снова в чем-то перед командиром провинился и теперь, час как отошедши от взбучки, в одиночку справлялся с прямыми парусами – ветер переменился, и командир решил за “недисциплинированное поведение” припахать меня. Я как раз выбирал брас грот-марса-рея, когда подошел Кид. Не выказывая ни капли сочувствия, со своей обычной невозмутимой сухостью, он поинтересовался:
– Как полмарсос, Бешеный?
У меня были смутные подозрения, что у меня шпангоут на пару градусов вира сместился, но это не помешало мне равнодушно пожать плечами:
– На высидуре.
Обмануть его я, конечно, не смог, и он сделал шаг вперед со словами:
– Давай помогу…
– Нет, – я жестом остановил его. – Услышать он нас не услышит, но увидит все прекрасно и уложит нас обоих на месте.
Он покачал головой, но отступил. После недолгого молчания он заметил:
– Гордость однажды тебя погубит, Дюк. Из-за нее ты и попадаешь в неприятности.
– А что мне, позволять ему и дальше попирать себя ногами? – я закрепил брас восьмеркой и скакнул на ванты.
– Ну, по крайней мере он не будет делать этого буквально, – сказал он с палубы, глядя на мою поднимающуюся фигуру. Я ощерился, но промолчал. – Прекрати вести себя вызывающе, его это бесит! Ты посягаешь на его территорию, вот он и уделяет тебе столько внимания.
Залезая на грот-брам-рей, я, не особо скромничая, сказал:
– Знаешь, что самое обидное? Я-то ведь сильнее него.
– Оно и понятно, но значения не имеет. Физической силой ты можешь подтянуть гик к гафелю, но уж точно не себя к знати.
Командир действительно был из богатой семьи. Возможно, поэтому-то он и командир. Тем временем я встал на перты и начал распускать грот-брамсель. Забухтовываясь, гитов приобрел вид петли. После пары секунд раздумий я свистнул стоящему внизу Киду.
– Эу, Не Промах!
– Чего?
– Как ты думаешь, что он скажет, если я сейчас повешусь? – спросил я, помахивая линем.
– Устроит траур над веревкой, которую ты всенепременно испортишь.
Я тихо рассмеялся и начал спускаться.
– Три.
– Два.
Мы с Не Промахом сидели, спрятавшись за кнехтами с едой на камбузе, и занимались одним из самых увлекательных действ в Море – обжирались.
– Один!
Мы одновременно закинули шмат колбасы в рот. Разжевав, я первый схватил кружку с грогом и торжествующе вскинул руки.
– Победа!
Кид,