Здесь я еще не бывал. По сравнению с моей привычной кухней куча изменений. Мойка другая, плита новенькая, всяческие шкафчики, стол разделочный, или как его там правильно назвать. Не очень я в этом разбираюсь. У меня-то ничего такого нет. Чтобы бутерброд сделать или кашу «Быстров» – все это не нужно. Недаром Юля говорит, что моя кухня производит на нее наиболее тоскливое впечатление во всем доме. Пожалуй, единственное, что привычно для меня, – это круглый обеденный стол. Но он тут старожил, еще мои родители покупали до моего появления на свет. Только у меня стол сдвинут в угол, а тут он расположился чуть ли не центре, благо кухня большая по метражу, места хватает.
Лицом к двери сидит Коля и машинально поглощает вилкой содержимое своей тарелки, не отрываясь от экрана мобильного телефона. Наверное, в «Фейсбуке» или в «Твиттере» каком-нибудь завис.
– Николай, вообще-то мог бы и родителей дождаться! Ну куда ты так торопишься? – не выдерживает Ева.
– Да сейчас все молодые люди в соцсетях висят постоянно, – осторожно пробую вставить я свои «пять копеек».
– Вот, мама, отец меня всегда понимает! – с удовольствием говорит Коля, подмигивая мне правым глазом.
Я в ответ тоже подмигиваю. На душе становится заметно легче. Первый блин не вышел комом. Видимо, другой Андрей примерно такие же слова говорит. А чему я вообще удивляюсь? Другой Андрей – это же как-никак я сам! Хотя и не я вроде. Молнией приходит новая мысль: другой Андрей – это я, но только в иных обстоятельствах. Блестяще! Пожалуй, самое разумное объяснение. Вот только проблема в том, что обстоятельств этих я не знаю, жизни, которую прожил, но одновременно не прожил. Точнее – прожил, но не я. А еще точнее – не совсем я. Стоп, чем дальше в философские дебри, тем хуже. Надо остановиться, дальше сплошной мрак начинается. А вот мысль про себя, но в других обстоятельствах – очень толковая на самом деле. Ее и надо держаться.
– Совсем забыла! – Ева пальцем постукивает себя по лбу. – Салат же еще в холодильнике стоит. Овощной. Коля, достань!
Я поднимаю глаза и украдкой стараюсь внимательно разглядеть лицо сидящей слева от меня Евы. Да, седина в волосах есть. Но она ее не закрашивает. Видимо, специально. И правильно делает. Во-первых, от природы она не брюнетка, а шатенка, пусть и темная. А во-вторых, проблески седины придают ее лицу благородную строгость, подчеркивая уже не юный, но еще далекий от старости возраст. Волосы стали короче, чем когда-то, но все равно спускаются до плеч. А сейчас, когда они распущены, легко можно представить себе, что рядом сидит совсем юная девушка. Вот у той, другой Евы, точнее, первой, которую я знаю, сейчас волосы, по слухам, чуть ли не до пояса стали и чернильно-черные. Но это она какими-то индийскими красками пользуется. Может, хочет очередному гуру понравиться. А что еще делать, если жизнь некий мерзавец Пимушев сломал? Все, хватит, и так тошно уже стало. Лучше я продолжу новую Еву разглядывать.
А ловко я придумал – Ева и новая Ева. Пожалуй, очень точно получилось. Наверное, это Новой Москвой навеяно. Сейчас, после