премий Ромм к Сталину большой любви не питал, о его смерти говорит: «подох». Ситуацию в стране, предшествующую этому эпохальному событию, характеризует, как сжимание петли.
«Тяжело было быть евреем – ужасно и страшно. Машина дежурила всю ночь под окном. Каждый звонок ночью заставлял вскочить». Михаил Ильич и его жена, великолепная актриса Елена Кузьмина, договаривались, что делать, «если это случится». Понятно, что речь шла об аресте. И дальше фраза: «А тут – подох!» за которой идет: «Может быть, уцелеем».
О том, какой страх жил в каждом, говорит эпизод общения Ромма с известным «членом правительства». Этот «член», чье имя не называется, прежде чем рассказать Михаилу Ильичу историю из жизни вождя, идет на кухню и пускает воду.
Михаил Ромм в гриме королевы Елизаветы Английской. Пробы к картине Эйзенштейна «Иван Грозный», 3 серия
Страх, что кругом «уши», ушел не скоро, помню, еще мой отец, когда мы с сестрой позволяли себе вольно высказываться, поднимал руку к потолку – там могли быть подслушивающие «жучки», было еще дотелефонное время. С появлением телефона прослушка шла уже с его помощью.
Михаил Ильич рассказывает о нескольких всплесках мракобесия и антисемитизма, против которых он выступал. Первый начался еще в ходе войны, в 1943 году, когда Ромм находился со студией в Ташкенте. Тогда, некий Большаков (прототип будущих Ермашей и Лапиных!) и его команда, видимо, получили указание создать «Русфильм», где будут работать «только русские режиссеры», от которых «Русью пахнет». Картины же Ромма, по мнению этих экспертов, «пахнут французским духом».
А вот реакция Михаила Ильича: «Он «жидовским» не сказал, сказал «французским». А я сижу, и у меня зубы от злости скрипят». Признаться, я порадовалась этому «от злости», ведь вполне могло быть «от страха».
Но Михаил Ильич сдаваться не собирался. Он и в Ташкенте выступил против националистов, и письмо в Москву направил. Кому? А кто мог решить этот вопрос? В России все повторяется, все важные вопросы решает один человек. Тогда это был Сталин. В письме Сталину (1943) Ромм так писал об «антиеврейских тенденциях» в Комитете по делам Кинемотографии: «значит (в нем) не все благополучно, особенно если вспомнить, что мы ведем войну с фашизмом, начертавшим антисемитизм на своем знамени». В этот раз Ромм одержал относительную победу, хотя и очень не долгую.
Татьяна Лаврова и Алексей Баталов в фильме «9 дней одного года»
Сразу после войны начались сразу две антиеврейские кампании – по борьбе с «безродными космополитами» и с «врачами-вредителями». Выступая в
1962 году в ВТО (Всероссийское Театральное Общество), Ромм с трибуны высказал такие истины – и о послевоенном времени, и о своем, – что «начальство» ему этого не простило. Мастер был практически выгнан из ВГИКа (заявление об уходе «по собственному желанию» было всего лишь неким ритуалом).
Сейчас я понимаю, что, делая свой знаменитый на весь мир «Обыкновенный фашизм», не мог Ромм не думать о «советском фашизме», зарождавшемся в годы выселения малых народов