что-нибудь даёт.
12
Гласил Сакура тут: «Ну, что ж!
Посмотрим свеженькие правки…».
Перед собой держа чертёж,
Что разложился на подставке.
В него внимательно глядел,
А Джон с Сергеем рядом сел.
Пока они чего-то ждали,
Издалека вдруг услыхали
Знакомый двигателей гул.
И, показав вперёд ладони,
Сергей промолвил тихо Джонни:
«Опять летит наш есаул!».
13
И через парочку минут
Примчался тот на вездеходе
И улыбался тут как тут,
Как будто радуясь погоде.
За ним ещё под снежный скат
Отважных пятеро солдат.
Тот первый был в костюме чистом,
Довольно сильным и плечистым,
Как замечательный штангист.
Спросил, не спав с сиденья даже:
«Чего хорошего расскажет
Сегодня наш специалист?!».
14
Ему Сакура отвечал
Тут, чуть заметно улыбаясь:
«Покуда ты не помешал,
Работа шла людям на радость.
Да, и не только ведь людям,
Ещё, возможно, и богам…».
Тот поглядел с репризой липкой
И тоже с маленькой улыбкой
Проговорил: «Красив ответ!
Но только в вашем положеньи,
В таком высоком разъясненьи
Ни красоты, ни толку нет…».
15
Опять настала тишина,
И после сказанного оба
Они, довольные сполна,
Как два запутавшихся сноба,
Друг в друга вглядывались лишь,
Забыв про созданную тишь.
И так секунды пролетали,
Пока товарищи стояли
В невозмутимости своей.
«И долго, как бухие белки,
Играть собрались вы в гляделки?!» -
Уже не выдержал Сергей.
16
Не находя, чего сказать,
Чтоб не обидеть ненароком,
Тот потихоньку начал ржать,
И тут же выпрыгнул соскоком
Он с вездехода своего,
Глядя всё также на того.
Сакура вглядывался тоже,
Проговорив им: «Ну, и рожи
У вас, товарищи, опять…».
Потом, как школьник непослушный,
Но понимающий и дружный
Ответом тоже начал ржать.
17
И вновь сказал: «Ну, всё, Тайпан!
Ты нас уже совсем замучил;
Как старый тёртый барабан,
Своё приветствие озвучил?!
Так скоро вечной средь зимы
Тебя, поверь, не ждали мы.
Уж говори, чего припёрся…
Такой привычкой обзавёлся –
Без приглашенья приезжать».
Довольно пристально Сакура
Глядел ему в глазища хмуро
И рассмеялся вслух опять.
18
Тайпан – вояка, хоть куда;
Он хоть с копьём, хоть с автоматом
Готовый к бою, ведь всегда
Он был отъемлемым солдатом.
И жизнь сознательную всю
Себя он видел лишь в бою.
Всё время грубым он казался
И не особо отличался
К