шепотом. Прислушиваться к дыханию сына. Смотреть часами, как он спит или играет, сам работая за ноутбуком.
Многое что в его жизни изменилось за прошедший год…
Дисциплина – она такая, въедается в него и дальше уже идет как по накатанной. Так и сейчас. Ругательство вышло грязным и откровенно неприличным.
Он увидел, как Руслана, делая осторожные, робкие шаги подходит к кроватке спящего сына. Как, фактически не дыша, заглядывает в неё. Как её накрывает, и она поспешно закрывает рот ладонью, чтобы заглушить рвущиеся наружу рыдания. Как её хрупкое тело начинает бить дрожь – плечи затряслись, спина сгорбилась.
Захар, повторно выругавшись, преодолел разделяющее их расстояние и взял девушку за плечи.
– Пойдем, – приглушенно сказал он.
Она быстро-быстро закачала головой, отчего её волосы коснулись его лица.
– Пошли, я сказал, – уже более жестко проговорил Захар, потянув девушку на себя.
Частично он понимал, что с ней происходит. Девочка в ступоре, в шоке. Он и сам ещё до конца не отошел от новости, не знал, что делать дальше. Да и не то время, чтобы думать и ломать голову.
Сначала экспертиза ДНК.
Несмотря на видимое сходство между ним и Богданом, ему нужны всё же факты.
Он снова посмотрел на мальца, спящего на большой кровати. Потом перевел взгляд на Лешика, что посапывал в детской, и у самого сердце сжали тисками.
Жесть.
И это было самое культурное определение ситуации, в которой они оказались.
Он, уже больше ничего не говоря, с силой потянул девушку на себя. Маленькая, ладная, с ней справиться физически не составило бы большого труда. Взял в подмышку и понёс.
Руслана по-прежнему зажимала рот, не в состоянии справиться с подступившей истерикой. Слезы уже градом катились из её глаз.
Волгарский, как и большинство мужчин, ненавидел женские слезы. Сразу становилось не по себе. Просыпался древний инстинкт защитника, и возникала потребность сделать всё, чтобы слезы прекратились. Правда, жизнь научила Захара более скептически относиться к девичьим слезам. Сейчас дамочки чуть что и сразу научились пускать слезу, считая, что подобным образом имеют право манипулировать мужчинами.
Слезы Русланы – другое.
Ему удалось увести её из спальни.
– В комнате стоит радионяня. Как только кто-то из них проснется, мы услышим.
Его слова, наконец, достигли сознания Русланы, и она подняла голову кверху, желая посмотреть на него.
Даааа бл… ть…
Её глаза – это нечто. Огромные. Чистые. И полные боли.
Волгарский никогда бы не достиг таких высот в отельном бизнесе на побережье, если бы не владел едва ли не звериным чутьем, понимая, когда человеку больно на самом деле, а когда наиграно. К сожалению, последнее встречалось всё чаще.
Но глаза у Русланы были шикарными. В них смотришься, как в прозрачное озеро. А слезы, эти капельки, трогали.
Если бы они были знакомы чуть дольше, Захар непременно бы размазал её слезы.
Лучше – слизнул…
Черт,