от этого кактуса кондитерских изделий, – пренебрежительно фыркнул Пашка и чуть дёрнулся, когда я вставила очередной картридж и питательная смесь вновь пошла по трубкам регенератора, наращивая ткани. – Он аж на четыре уровня расщедрился. И всё бы ничего, только я ж как друидом туда попал на девятом уровне, так теперь им и остался. Всё, хана – поезд уехал, и теперь мы все умрём: тринадцатый уровень класс сменить не может. Жмот из гербария, мля… хуже моего старшины на первом курсе. Зато задач нарезал – от скромности точно не помрёт. – Пашка хихикнул: – ему и ППД их разведай, и штаб укажи, и планы разузнай, и всё это в разжёванном до состояния компоста в клювик… или в корни, чем там эта деревяшка жрёт? – короче, на блюдечке подай.
– А в награду, надеюсь, полцарства?
– Да если бы. Какие-то волшебные манатки из местных закромов Родины. Я в детали не вдавался, но дальше просроченных порток губу особо не раскатывай: эти сквалыги за медный грош толпой удавятся. Так что хорошо, если не накажут, а то, что не наградили – уже дело десятое.
– И что делать будем? Так-то я лагерь на карте уже отметила, разве что в планы не вникла. Но вдруг Эбен и компания решат сразу меры принять? А я ещё не досмотрела до конца эту историю.
– Блин, Кира! – героем греческой трагедии возопил Паша и картинно схватился за голову. – Учишь тебя, учишь… Будем себе цену набивать, само-собой! Ты сейчас этому хмырю негроидному данные притянешь, а он тебе кинет пару тряпок за труды и радостно присвоит себе все заслуги, после чего все дружно кинутся воевать мятежных баронов. Только чопик им всем в дыхальца: мы сами с усами и кидать себя не дадим. Так что растягиваем удовольствие, повышаем сумму гонорара, и когда достигнем максимума – сдаём товар заказчику. А пока не проявляй неразумную инициативу, бьющую по нашему тощему семейному бюджету.
– Уже семейному? – удивилась я такому повороту.
– А что, и там межвидовые браки запрещены? Дискриминация, – вздохнул Паша. – Ладно, тогда бюджет фирмы, что ещё важнее!
– А как конкретно мы цену себе набивать будем? – на всякий случай уточнила я. – Приносить вести с полей, мол, в очередной раз померла при попытке проникнуть в цитадель зла?
– Вот тут предоставь дело мне, – проникновенно произнёс Паша, прижав ладонь к груди. – Старый воин – мудрый воин, а уж когда надо лапши на уши начальствующие навешать – тут меня только наше носатое недоразумение переплюнет. Гарантирую: в их ботаническом рейтинге штирлицев ты уже к концу недели номером один станешь и позолоченное шило получишь.
– Почему шило? – опешила я.
– А чтоб дырку проковыривать, когда задницу залижут, – пояснил Паша.
– В тебе погиб поэт, – констатировала я после столь лирического речевого оборота. Прямо даже завидно.
– Ну, я старый солдат и не знаю слов любви… – сокрушённо вздохнул Паша и тут же добавил:
– Но зато знаю много других кратких, но очень ёмких и красочных слов! Так что старый подпол тебя ещё в люди выведет!
– Слушай,