осмотрел еще двух, пока не остановил взгляд на Гюльжан. Его ястребиный взор, казалось, проникал в самые сокровенные уголки тела. Девочка смутилась, сжалась, стала меньше ростом. Чужеземец быстро открыл ей рот огромной ручищей, и бедняжка закашлялась и стиснула зубы. Она успела заметить, что руки незнакомца были грязными, под ногтями выделялась черная кайма. Гюльжан затошнило, и Ахмат, зло посмотрев на дочь, что-то сказал мужчине в шароварах. Тот кивнул, понимая или не понимая, сильным движением разжал девочке челюсти и, взглянув на ровные жемчужные зубы, удовлетворенно хмыкнул. Густые черные волосы, с которых грубая рука стащила платок, тоже, по-видимому, ему понравились, и Гюльжан с девочкой ее возраста, вероятно, из соседней деревни, повели к повозке. Отец взял у чужеземца увесистый кошелек, взвесил его на руке, довольно улыбнулся узкими губами, потом подошел к дочери и помог ей усесться на тюки с соломой, сверкнул черными жгучими глазами на прощание, пробурчав: «Слушайся во всем своего господина», – и повозка тронулась. Только сейчас до бедняжки дошло, что она может никогда больше не увидеть родную деревню, маму, сестру… Мама… Но где же она?
– Гюльжан! – раздался надрывный стон, когда повозка тронулась, заскрипев плохо смазанными колесами. – Гюльжан, девочка моя!
Простоволосая, босая, к ней бежала Хурмат, глотая слезы и пыль.
– Девочка моя, бедняжка!
– Мама, мамочка! – Девочка привстала и покачнулась, намереваясь выпрыгнуть из повозки и веря, что мать защитит ее, не даст чужеземцу увезти в неведомые края к какому-то господину, но Ахмат, будто сторожевая собака, перехватил жену, стиснул ее худую руку и силой потащил домой. И долго еще стоял в ушах Гюльжан надрывный стон матери. Повозка давно выехала из деревни, покачиваясь на горной извилистой дороге, а девочка оглядывалась назад, словно ждала, что мать догонит ее, отнимет у тех, кому отец слепо доверил ее судьбу, но ничего не произошло.
– Как тебя зовут? – шепнула ей на ухо ее новая подруга, тоже смуглая, черноволосая, с чуть раскосыми глазами-черносливами. – Меня – Зейнаб.
– Гюльжан, – нехотя отозвалась бедняжка. Ей не хотелось разговаривать. Мысль о несчастной матери разрывала на части маленькое сердечко.
– Да, да, я слышала, как звала тебя эта странная женщина, – кивнула девочка. – Это твоя мама?
– Да, это моя мама. – Гюльжан посмотрела попутчице в жгучие глаза. – Только почему она странная?
Зейнаб дернула худеньким плечиком.
– Разве тебе неизвестно, куда нас везут? – поинтересовалась она. – Моя мама все рассказала мне, и я не вижу повода грустить. Ты ведь, как и я, княжеского рода? Люди падишаха любят, когда к ним попадают знатные девушки.
– Княжеского, – подтвердила Гюльжан. – Но о каком падишахе ты говоришь?
Зейнаб выпрямилась, ее глаза загорелись необычным блеском, будто она гордилась, что владеет тайной, о которой не ведает ее будущая