же дяди и тёти, которых я видела в детстве…»
Где же дяди и тёти, которых я видела в детстве?
Те же девочки, мальчики – что же я с ними на вы?
Эти бороды, эти седины, морщины… Вглядеться —
все, кому я так верила раньше,
похоже, волхвы —
не волшебники, просто учёные —
опытом жалким,
(был бы ум – меньше опыта было бы…)
Веки красны —
значит, завтра зима обнажит прописные скрижали
и к земле пригвоздит. Чё мы ждём-то? Растущей луны?
«Осторожно, ступеньки» —
внезапно в музее. Спасибо,
очень вовремя, всюду Италии тают холмы…
…И кофейник внести, белой шалью прикрыв от росистой,
зыбкой зорьки свой мир —
тихий завтрак во время чумы.
И пока под ковром обостряется драка бульдогов,
пробираясь под брюхом баранов, я к морю прорвусь,
быть в плену у баранов забавно, но очень недолго…
Сыр сычужных сортов я не ем, но не жить же в хлеву.
Беззащитные красные веки у женщин Ван Дейка —
это не обо мне,
я гляжу исподлобья в упор,
в этой цепкости рук, хоть и слабых, уверена с детства —
не отвертишься, вместе,
подумаешь – там светофор…
Жизнь становится слишком короткой —
была бесконечной.
Нервным кончиком ветка вцепилась
в последний листок,
просчитавший лекало своей траектории встречной —
что с того, что циклону на запад.
Ему – на восток.
«Свет не сходится клином – он в принципе создан иначе…»
Свет не сходится клином – он в принципе создан иначе
и заточен под веер, порой уступающий тени – тот, японский…
раз клетка открыта, а птица внутри – это значит,
ей не надо летать, хоть могла бы по праву рожденья.
Водопады отчаянья льются с висков по гортани.
Да с чего бы? Поглубже вдохни, можжевельник утешит.
Капиллярный подсос метафизики из подсознанья
снизойдёт к нелогичным весёлым русалкам да лешим.
Ради цельной картины пришлось пренебречь мелочами —
и состарились. Мелочи, в принципе, делают детство,
в смысле – радость… Осталось расталкивать пипл плечами —
дежавю, повторяемся. Пройдено, некуда деться,
чистый Чехов кругом, торжество несмешного закона,
и сама-то не лучше – иду, где протоптано – жутко,
и уже на последней секунде бегу на зелёный —
мне в награду за дерзость подходит восьмая маршрутка.
Я танцовщица буто. Об этом спросите у тени,
Может, вам объяснит. Мне велит, ничего не решая
и не слушая жалоб на занятость, хитросплетенья
суеты – удержать балансир на поверхности шара.
В день рождения Будды мы выпили чашу муската,
эта ложь во спасение – очень опасный наркотик.
Все желанья твои есть твои ахиллесовы пяты,
вiзерункове