Настя обернулась. По пустырю тарахтел мотоцикл. Митина мама нахохлилась над рулем, в коляске восседал Коля Жук.
– Что проис…
В последний момент до учительницы дошло, что они не притормозят. Она отскочила, и пригоршня щебня оплескала ее, ужалила бедра. Туча пыли покатилась за «Явой». Мотоцикл разворачивался.
– Спасайтесь! – воскликнул Митя и нырнул под тепловоз. Настя кинулась вдоль огрызка путей. Сандалии набивались камушками, от страха сводило челюсти, и кислород в легких обретал свойства колючей проволоки.
Мотоцикл догонял. Коля выпростал культю, целя протезом. «Ява» поравнялась с Настей, но беглянка вильнула влево, и крюк чиркнул у ее виска, намотав и выдрав клок волос. Адреналин заглушил боль.
Настя ринулась к мосту, до него было метров пятьдесят. Сзади ревел мотор мотоцикла. Не успеет. Боже, не успеет!
Она споткнулась, выпустила сумочку, плюхнулась в лужу. Треснуло по швам платье. Захлебываясь слезами, учительница поднялась на ноги.
Клубы пыли наплывали. Крюк протягивался к ней, ближе, ближе.
Неужели это действительно происходит?
Настя метнулась на перекошенную платформу дрезины. С подола лилась грязная вода. «Ява» проскользнула в полуметре от нее и пошла на новый круг.
Не мешкая, Настя спрыгнула с дрезины, побежала мимо ржавого товарняка. Вернее, ей казалось, что она бежит. Ручейки преграждали дорогу ковыляющей учительнице, за ребрами товарняка мелькал мотоцикл.
Он выскочил из-за угла, вздыбился диким зверем. И устремился к Насте на предельной скорости. Она не моргала, парализованная, загипнотизированная. Сдавшаяся.
В пыли сформировались сосредоточенные морды Жуков.
Настя уже различала веснушки на носу рыжей солистки «Спайс герлз», когда земля под преследователями просела и мотоцикл уткнулся в край ямы, взбрыкнул задними колесами. Коля вылетел из коляски, кувыркнулся, теряя протезы. Врезался всей массой в торец тепловоза. От удара его брюхо лопнуло, и на нагревшийся за день металл шлепнулись желтые комки жировой ткани, напоминающие пузырчатую рыбью икру.
Ноги Насти подогнулись, она стукнулась ягодицами о железный хлам. Наблюдала сквозь слезы, как вокруг материализуются тени. Приземистые дядья Мити шагали к ней, вооруженные ножами и тесаками. Разглядела она и беременную женщину с огородной сапкой наперевес.
Они обступали, молчаливые, мрачные.
Сопротивление бесполезно. Настя всхлипнула. Лезвия начали взмывать к закатному небу.
– Стойте!
По пустырю хромала Галя. Правая сторона мышиной физиономии была стесана до мышечных волокон. Кровавые клочья болтались у скулы.
Галя наклонилась над учительницей. Рванула воротник, стащила платье к талии. Настя прикрыла ладонями лицо.
Жуки уставились на ее грудь в испачканном бюстгальтере, на кольчугу, в которую ее облачила природа. Бородавки усеивали кожу от ключиц до пупка: скопление твердых наростов, размером с ноготок, они облепили вершины молочных желез, как дополнительные уродливые соски.
Настя разрыдалась. Униженная. Исполосованная копошащимися