Лёнечка мой… мой Лёнечка!
Мы не остались здесь, мы вылезли в окно вместе и ушли в кухню, где я спал, на жестковатой тахте. Теперь Лёле надо будет возвращаться обратно, но здесь мы одни во всём этом помещении с запахами подсолнечного масла, муки и каких-то сушёных трав, с земляным полом. И к тому же в окно светил фонарь с улицы и нам почти светло.
И можно было не шептаться больше и не приглушать наши восторги.
Восторг приходит и ко мне. И довольно скоро. Вначале это случалось в моменты Лёниного экстаза, в ответ на его наслаждение, но вскоре я стала очень хорошо «настроенной гитарой». Чем дальше, чем больше времени проходит, чем больше мы вместе, тем многочисленнее, ярче и сильнее моё наслаждение…
И теперь мы улетали в космические выси вдвоём. Я почувствовал радость её тела и души, ей стало так же хорошо со мной, как мне с ней. Это потому что она меня любит и желает не меньше, чем я её…
Больше того, скоро граница между телом и душой размылась, исчезла, наше наслаждение друг другом перешло на другой уровень, как переходят электроны на новую орбиту, получив заряд энергии. Мы производим энергию своими душами, преображающую и наши тела. Наше блаженство теперь нескончаемо и беспредельно. Мы двое менялись каждый день, каждый раз, когда касались друг друга, восходя всё выше, сливаясь в резонанс…
– Они нам сад спалят, – сказал, смеясь, Алексей, вернувшись с ведром перезревших семенных огурцов и кабачком под мышкой. Было пасмурно, собирались тучи к дождю.
– Что? – я не сразу поняла, о чём это он, решила, ребята костёр развели в саду.
– Да ТО, Танюша, – улыбнулся Алёша, «делая глаза». – Проморгали мы девчонку-то, – он поставил ведро, устроил кабачок на полу. – Не знаю, может и плохой я дед, но… я рад, что она с ним, с Лёней. Настоящий парень он, по-моему…
Я обессиленно опустилась на табуретку.
– Ай-яй… Всё-таки… Что ж я… Ох, Алёша… Молодые сильно. Да и в институт надо.
– Молодые… А когда ещё влюбляться-то? В пятьдесят что ли? Тоже, конечно, неплохо. Но в семнадцать это положено. Иначе всю жизнь можно так и не проснуться.
Он прав, конечно, прав, да и сделать мы ничего не могли бы.
И всё же мне тревожно. Хотя я знала, что это будет, как могло не быть, после того как он явился на нашем пороге…
И всё же… как быть теперь? Вера и Юля мне не простят, что именно здесь всё…
– Вера Георгиевна, где Лена и Алёша? – Лариса Аркадьевна посмотрела на меня так строго, так пронизывающе, а я даже в толк не возьму её вопроса.
– Лена у бабушки, на Кавказе, – ответила я, но почувствовала неладное… – Подожди, Лариса Аркадьевна… Они что, вместе?! – начинала догадываться я, обмирая от этой мысли.
– Мой Иван Алексеевич «раскололся» вчера, когда мы с Натальей подняли тревогу, в милицию хотели идти, в розыск подавать. Он, представь, знал! – Всплеснула руками Лариса и села, смягчившись ко мне, поверила, что я не знала, что их Алёша… она продолжила, положив на мой стол заваленный историями ладонь. – ох, вера, дай воды попить, сердце выпрыгивает, давление, наверное, поднялось… Парень документы забрал из института, учиться не едет,