его признания.
– Гай Бенит Плацид – это имя тебе что-нибудь говорит? Мой отец – Гай Гарпоний.
– Если твой отец банкир… – начала она неуверенно.
Нет, она ошиблась, того богача звали Гарпоний Кар, и он давно умер.
Бенит рассмеялся:
– Мой отец – штукатур из третьей центурии Римских художников стенной живописи и штукатуров. Звучит гораздо хуже, чем денежный мешок, не так ли?
Он явно намекал на Пизона, но Марция почему-то не разозлилась. Наглость этого типа ей импонировала. Она любила дерзких. А дерзкий и наглый – почти одно и то же.
– Ого, доспехи Цезаря! – Бенит подошел к деревянной кукле, облаченной в золоченый броненагрудник с замысловатым рельефом; потрогал висящий на поясе куклы кинжал с золотой рукоятью. – Хочешь изваять наследника в полный рост?
– Хотела. Но решила сделать только бюст.
– Наши желания всегда не совпадают с нашими возможностями. Я – маляр, а хотел стать скульптором.
– Одно время я занималась стенными росписями, – призналась Марция. – Но теперь оставила это.
– Что же тебе помешало? – Он взял резец и приставил его к незавершенной статуе Вера, будто отыскивал место, куда собирался всадить резец, как нож.
– Что ты делаешь? Положи на место! – крикнула Марция.
Бенит изобразил шутливый испуг и отступил.
– Так что тебе помешало расписывать стены? – Он вертел в пальцах резец все быстрее и быстрее.
Марция пожала плечами:
– Наверное, мой гений.
– Ты его видела?
– О нет. Ты же знаешь, со своими гениями встречаются лишь гладиаторы да избранники богов.
– Абсурд! Люди с творческой душой постоянно общаются с гениями. Если у них достаточно таланта, разумеется. – Он и не скрывал, что оскорбляет ее намеренно.
В этот раз Марция разозлилась.
– Убирайся, – прошипела она.
– Не смею ослушаться, – Бенит поклонился и шагнул к двери. – Но я не понимаю, почему ты сердишься. Может быть, тебе не нужны скульптуры? Может, мечтаешь о чем-то другом? Подумай об этом, если ты умеешь думать.
Когда дверь за ним закрылась, Марция сообразила, что этот наглый тип унес ее резец. Ее инструмент! Марция выскочила в перистиль, потом в атрий. Но наглеца уже и след простыл. Пока Марция звала Котту, пока тот примчался, на ходу отряхивая перепачканный мукой фартук, прошло несколько минут. Котта пустился в погоню, однако, как показалось хозяйке, без всякой охоты.
«Зачем Бениту резец?» – бормотала Марция, возвращаясь в перистиль и обходя вокруг маленького бассейна, по углам которого застыли в пляске мраморные сатиры. У одного из них оказалась отбита рука. Срубленная резцом кисть валялась на мозаичном полу – крошечная кисть человека… или ребенка… кто бы мог подумать, что ручка ребенка так похожа на ручку сатира, урода… Урода… Марция вздрогнула всем телом.
Детей не будет. У нее никогда уже не будет детей.
Наконец послышались шаги.
– Котта! –