двумя пистолетами и отправился в дом, указанный Айломыс.
Жил там, Шангин это знал, Иван Максимов, и в самом деле сын демидовского приказчика. Было ему пятьдесят шесть лет, но выглядел он старше, жил бобылём и крепко пил.
Шангин сразу к Максимову не пошёл, велел двум солдатам встать у двери, а остальным по углам покосившейся избёнки.
– Выскочит кто, бей прикладом и вяжи, – дал указание служивым, а сам пошёл к соседу.
Хозяина дома не оказалось, а хозяйка, с тронутым оспой лицом, на вопрос Петра Ивановича, где соседские гости, ответила: «Были у соседа гости, шумели, а сейчас тихо, а ушли или напились да спят, не знаю и не ведаю».
Шангин вернулся к избе. Один из солдат показал прикладом на замок – заперто, ваше благородие!
– Сбивай! – приказал Шангин.
В избе вроде всё было как надо. Стол, лавки, сундук, шкаф, большая русская печь, на печи тряпьё, закрытые занавесью полати.
Вот только иконы в красном углу смотрелись как-то не так.
Шангин взял большую икону, и она развалилась у него в руках. Оклад и доски были кое-как сложены вместе.
– Зачем икону то сломали? – подумал. – Не иначе искали в иконе тайник.
Обошёл избу, отодвинул занавеску на полатях. На полатях в беспорядке были разбросаны тряпки, чашки и даже чугун.
– Каким бы разиней ни был бобыль Максимов, но такого у него быть не могло, всё-таки человек и спал не на полу, – подумал Шангин. – Если прибирался, ожидая гостей, то мог бы и попристойнее всё разложить, а коли лень, то всё в избе было бы не тронуто, что на столе, что на полу, что на полатях. А убирают всё с глаз долой – впопыхах, когда видят, что идут незваные, но важные гости. Пьянице Максимову видимость порядка совсем ни к чему создавать, не иначе это люди чернявого атамана искали шифрованный чертёж, а потом заметали следы, чтобы тот, кто заглянет в окно, не заподозрил беды. Но где же хозяин? Увели? Или соблазнили добычей, пообещали взять в долю? Так, так! – задумался Пётр Иванович. – А не заглянуть ли нам в подполье?! А ты зажги свечку, да посвети сверху.
Из подпола пахнуло сыростью, прелью и каким-то ещё слабым, слегка сладковатым, но тревожным запахом.
– Слазь, посмотри там, что к чему, – приказал солдату не по военному.
– Ваше благородие, – голос солдата перепуганный. – Убили его.
Осмотр и вскрытие в барнаульском госпитале показали, что Максимова мучили, и он умер, не выдержав страха и боли от разрыва сердца.
– Выпытывали у него, конечно, тайну шифрованных записей, из-за них и в избе всё перерыли. А вот нашли или нет – бог его знает. Хотя и бога поминать при таком дьявольском деле как-то не пристало, – размышлял Шангин.
Чулкова известил в тот же день, сняли допросы с Айламыс, по новой допросили Эркемея и мальчиков, соседей Максимова, оповестили кого можно о приметах супостатов, но тех уже в городе не было.
– То ли не нашли