Этот классик был любимым русским писателем Михаила. Молодой человек зачитывался произведениями питерского титана, а «Братьев Карамазовых» мог цитировать целыми страницами. Студент не просто был погружен в данный вопрос, он владел даром превосходно излагать свои мысли: чётко, логично, системно, без лишней «воды». Короче, номер удался. А когда экзаменуемый присовокупил в заключение, что незабвенный Фёдор Михайлович, связавшись по дури с Петрашевцами, был приговорён к расстрелу, заменённому каторгой, которая не сломила духа гения, а, напротив, подвигла его к величайшим творениям, «хрущ» был восхищен и покорен. И как результат – «отлично» в зачётке.
Финита!
Взглянув на порхающую над головой бабочку, яркую и лёгкую, как грядущие каникулы, только в эту секунду парень осознал в полной мере: сессия сдана! Свобода!
Горячий восторг захлестнул сознание, требуя выхода, действия, очищения.
Не контролируя себя, Мишка покрепче обхватил уже не нужную потрёпанную папку с лекционными конспектами и с размаху швырнул её ввысь. Множество исписанных убористым почерком бумажных листов разлетелось в стороны, приземляясь на ветви клёнов, изумрудный газон, пыльный тротуар.
Проходившая мимо ветхая старушка укоризненно зыркнула на расшалившегося студиозуса и пробормотала что-то неодобрительное.
Он мгновенно смутился и ускорил шаг.
Некрасивый эпизод, тем не менее, не испортил настроения. Душа ликовала. Хотелось вызова, подвига.
Глупо хихикнув, герой дня засунул руки в карманы и двинулся бодрым шагом вперёд, в неизвестность. Открыв чувства нараспашку, словно ребёнок, он наслаждался свободой, молодостью, замечательной летней погодкой. Хотелось крикнуть: «Здравствуй мир! Вот он я! Давай обнимемся».
Вприпрыжку приблизившись к рыжей девочке, тщетно тянувшей пухлую ручонку к жёлтому пластиковому утёнку, плавающему в спокойной воде неработающего фонтана, он без труда выудил игрушку и вручил малышке, умильно потрепав ребёнка по голове. Учитывая, что ёмкость бассейна была углублена так, что её бетонный край приходился вровень с газоном, он шепнул:
– Не подходи близко, свалишься.
– Альбина, иди сюда! – сидевшая неподалёку, на парковой скамье, пухлая мамаша, словно наседка, подскочила к дочери и, бросив на Михаила взгляд, полный бдительной настороженности, схватила чадо за руку и поволокла в тень деревьев, подальше от подозрительного субъекта.
«Что за жизнь пошла?» – молодой человек разочарованно вздохнул и присел на корточки, у самого края фонтана. – «Все настолько извращено, опошлено, порочно… Стоит искренне приласкать ребёнка, и в тебе уже видят педофила, вышедшего на охоту».
Нет. Сегодня ничто не сможет испортить настроение. Особенный день. Он это чувствовал.
Пушкевич вновь улыбнулся и, прищурившись, стал любоваться солнечными бликами, танцующими на воде. Рассеянный взгляд, шаривший по несвежей застоявшейся влаге, вдруг упёрся в нечто.
«Что это?».
Прямо под ним, на дне круглой