спокойно постигать на интернатуре. Если честно, после того майского нововведения – ни учёбы, ни работы.
На лекциях ребята с ночной забиваются на «камчатку» и дружно отсыпаются. Потом сон аукнется такими же дружными отработками, но это потом. А сейчас спать, спать, спать, спать…
Меня за 9-минутное опоздание на пару препод заставил тупо переписать от руки (!) 9 листов машинописного реферата. По странице за минуту. Пытался объяснить ему по-человечески, что я же не стайер и за час не успею добраться с работы до учёбы. Он сурово отрезал: «Учёба – вот ваша работа». Ты, блин, это министру скажи.
…А на работе, зевающие, дрожащими от набивания учебных текстов руками мы ловим вены. В терпилах, как всегда, остаются больные.
В отделение положили батюшку. Я думал, что для священников, как для чиновников и депутатов, существует отдельная от холопов, супер-пупер навороченная больница. Впрочем, отец Василий из дальнего района, приход у него малочисленный и бедный.
Когда я пожаловался на тесноту родительской «хрущёвки», он осведомился, есть ли вода, газ, тёплый туалет – и воскликнул: «Да это же хоромы!» Сам он с матушкой и четырьмя детьми живёт в брошенной, ничейной избе. От кого-то из сельских больных-прихожан я узнал, что отца Василия в глушь «сослала» столичная епархия «за вольнодумство». Вот откуда у него московский приятный, мягкий, акающий говорок.
Отец Василий смешлив и любопытен как ребёнок. Никогда не лежал в больнице, и его живо интересует всё: от того как устроены подъёмные стропы для носилок, до принципа работы измерителя давления и ЭКГ. Сознаёт, что грешен, и комично в лицах представляет случаи тщетной борьбы с бесом. Внешне напоминает актёра Леонова: на большой, неуклюже слепленной картофелине – нос-картошка поменьше.
Когда я вошёл в палату, почувствовал изменения: то ли отопление включили, то ли окна помыли, то ли на улице посветлело. Хотя над городом уже неделю висит сырое тяжёлое одеяло плотных октябрьских облаков.
А это, оказывается, новый пациент, отец Василий. Обжился на продуваемой коечке у окна, на которую никто не хотел ложиться и из-за которой вспыхивали скандалы. Свесил маленькие ножки в шерстяных носках и негромко о чём-то беседует с соседом – как родничок журчит. Все больные повернули проясневшие лица в его сторону, будто гвоздики к магниту.
А самое главное, лежащий в углу парализованный Иванишин молчит! У Иванишина отказало всё, кроме голосовых связок. Он круглосуточно терроризировал палату бесперебойными непристойными выкриками. Это при том, что всю жизнь был очень тихим и деликатным человеком. Жена охала: «Бесстыдник, замолчи, откуда взялось! Поверите, в жизни скверного слова не сказал. Доктор, что с ним?!»
А с ним синдром Туретта, бедняга ни сном ни духом не виноват. При ишемическом инсульте бывает такой нейрофизиологический эффект. Определённый участок мозга активизируется и начинает непроизвольно хулиганить,