а быть может, и священное, что есть в каждом из нас. Всё остальное в нас – мёртвая механика.
Курт Воннегут
Давно хотелось слетать и навестить отца. Тот уже как шесть лет живет один, все не угомонится, не осядет, то военная служба, то преподавание, а после пенсии увлекся рыбалкой. Каков он нынче? В юности ругались, он настаивал, чтобы его сын Дайон поступил в академию, но тот оказался настырным, сопротивлялся и отец сдался. Наука так наука, пусть ковыряется со своими пробирками, может повезет, найдет девчонку, которая его пригреет. Так он считал и, наверное, до сих пор так считает.
Бордо, аэропорт Bordeaux Merignac Airport, самолет выкатился на взлетную полосу. Как он не любит эти полеты. Его длинные ноги вечно не вписывались, приходилось их сгибать, а после те долго ныли. Ну ничего, всего два часа, а там разомнется. Взвыли турбореактивные двигатели. За последнее время авиация шагнула далеко вперед, самолеты научились подниматься на высоту более двадцати километров, от чего полеты стали короткими. Разгон. Его вжало в кресло, и вот уже лайнер устремился ввысь.
Дамочка, что сидела рядом, несколько раз скосилась на него. Неужели она подумала, что Дайон испугался, просто редко летает. Пять минут надрывного рева и все, наступила тишина. На крейсерской высоте лайнер летит почти бесшумно, разгонные турбины отключаются, а вместо них тихо гудят новые двигатели, что оставляют в небе длинные голубые полосы.
Время пролетело незаметно. Дайон успел вздремнуть, послушать музыку и подумать о докладе, который предстоит сделать на следующей неделе. Загорелось табло сообщающее, что лайнер стал снижаться. Через пять минут посадка, пролетели густые облака, все стало серым и унылым. Лайнер вздрогнул и резко накренился. По всему салону прокатилась волна паники, крик и плач, все сразу смешалось. Сработала автоматика, и выскочили кислородные маски. Самолет затрясся, будто прокатился по камням, резко взмыл вверх. Дайон не успел ничего понять, только похолодел от ужаса, его тело вжалось в кресло и стало невозможно дышать.
Очнулся от едкого запаха, дым проникал в легкие и там все сжигал. Кашляя, он быстро отстегнул ремни безопасности, перебрался через женщину, она как огромный куль повисла на соседнем кресле. Дайон вывалился в проход. Он понимал, что лайнер потерпел крушение, и понимал, что жив, но теперь надо еще сохранить свою жизнь. Поэтому ни о чем не думая, карабкался через разорванную обшивку, через кучу проводов, неподвижные и скользкие тела. Подальше, подальше, шептало ему чувство самосохранения. На мгновение остановился и посмотрел по сторонам, но никто не кричал, не звал на помощь, никто не тянул в его сторону руки. Он один стоял посреди разорванного корпуса самолета.
Уже выбравшись наружу, прогремел взрыв…
Где он? Почему так темно и так тихо? Дайон постарался пошевелиться, но не получилось. Тут же промелькнуло воспоминание об аварии. Он жив. Да, он еще жив. Боли не было и это странно. Мысли работали четко, не хотел спать, как это делают больные, но он хотел понять, что с ним? Постарался приоткрыть глаза, но не получилось. Может лицо пострадало? Хотел