и окажется. Предопределенности нет. Я это точно знаю, потому что испытала на собственной шкуре. И не только на своей. Это все, что я могу вам сказать. Не нужно искать ребенка. Даже пытаясь защитить его, мы только подвергаем его большей опасности. Об этом говорить нечего. Разговоры вообще бессмысленны.
– Подожди! – попросил Дойтен. – Прости, что настаиваю, но хотя бы об этом Тогхае! Кто это? И эти смерти? Вокруг Дрохайта! Шипы? Зачем?
– Не знаю, – пожала она плечами. – Все, что я могу предположить, так это то, что у них что-то не складывается. Возможно, они и сами потеряли этого ребенка. Утратили с ним связь. Я же не могу его найти? Поддались панике. Убоялись того, что вмешалась неизвестная сторона, которая укрыла ребенка непроницаемым пологом, хотя ее и не должно быть. Неоткуда ей взяться. Но они испуганы. Даже те, что вели ребенка к Приюту, полагая его будущим ядовитым жалом в чужой плоти. Во всяком случае, то, что происходит в Дрохайте, свидетельствует, что ребенок имеет собственную волю. Он играет в свою игру или в ту игру, которой его кто-то научил. Кто-то мудрый.
– А людей в угольном поселке поубивал тоже кто-то мудрый? – спросил Дойтен.
– Обычно смерти – это поиски силы, – ответила Ийле. – И чем больше смертей, тем больше силы. А уж если они устроены каким-то особым образом или по какому-то особому обряду, они могут послужить силе почти неисчерпаемой.
– Силы для кого? – спросил Клокс. – Или для чего? Да и какая сила может происходить от смерти?
– Самая большая, – прошептала Ийле. – Но не для таких как мы. Тогхай – не человек. Впрочем, это же не имя. Это что-то вроде чина.
– Вот! – поднял палец Дойтен.
– Демон? – замер Клокс.
– Нет, – засмеялась Ийле. – Пожалуй, это было бы не так страшно. Хотя и достаточно для того, чтобы лишиться сна. Я думаю, что Тогхай – это крупица не просто зла, а зла первородного, отзвук его, но отзвук оглушительный и беспощадный. Хотя и не безумное божество, поднимающее небо и проламывающее землю. Но, вполне возможно, его оружие, влекомое его тенью.
– Нож, – выдохнул Дойтен.
– Да, – кивнула Ийле. – Может быть и нож, хотя древние уложения упоминают и другие предметы похожей силы. Но если это нож, то это нож Дайреда. Только он не был утрачен за последние тысячи лет и он вполне может иметь собственную волю, которая пробуждается от крови, пролитой им. Обратись к пергаментам, Клокс. Вернешься в Тимпал, обратись к пергаментам. К самым древним и самым страшным. Открой историю Дайреда.
– Святые угодники, – пролепетал Клокс. – Кто ты? Имни? Кто-то из мудрых? Или же…
– Ийле, – улыбнулась Ийле. – Разве имени недостаточно? У вас остался день или два. Послезавтра будет еще удар колокола и начнется путина. Я буду рада увидеть вас у себя. Только отсюда можно разглядеть все в деталях. Послезавтра все встанет на свои места. Они прекратят и поиски, и защиту ребенка. Конечно, если кто-то из них не захлебнется злобой. Но дальше все будет в руках самого ребенка. Впрочем, он уже и теперь все держит в своих руках. На удивление твердо,