Она не очень то, баловала меня, чаще проверяла на прочность, и я не сдавался. Полиция ловила нас, отправляла в приюты, но мы сбегали, и наше скитание начиналось снова. Я не привык подчиняться правилам, мне претило следовать режиму, и никто не годился мне в авторитеты. Все эти воспитатели с виду милые добродушные лицемеры, звали нас за глаза, а порой и в лицо «Крысёнышами». Выживание стало для меня борьбой за право стать частью этого поганого социума для которого я не существовал. Я взрослел и понимал, что если не начну менять свой образ жизни, в конце концов, окажусь в колонии для несовершеннолетних. Я спал в одном из подвалов жилой многоэтажки когда нагрянула полиция, забрав всех кто там находился, и так началась моя новая жизнь. Один из полицейских проникся ко мне сочувствием чего я никак не мог ожидать, и решил принять участие в моей жизни.
В течении шести месяцев со мной работали психологи, опека, вдалбливая в мою настырную натуру своё видение этой жизни. Каждый раз мне становилось смешно, я не мог сдерживать себя и впадал в ярость. Как они могут вообще рассуждать о моей жизнь, когда ничего в этом не смыслят! Учить меня! Давать советы! Они прошли со мной этот путь, что бы знать хотя бы отдалённо, что мы переживаем, и как нам удаётся несмотря ни на что идти дальше. Они сидят в своих кабинетах: сытые бюрократы, и каждый раз когда речь заходит о спасении человеческой жизни, берут в руки калькулятор складывая всё в цифры. Итог всегда один: мы вновь оказываемся на улице, и бредём тернистым путём.
Мне шестнадцать, никаких иллюзий, один холодный расчёт. Я решил для себя стать таким человеком, от которого будут зависеть люди.
Очередной приют, попытка сломать меня ни к чему ни привела, и меня наконец оставили в покое. Я жил сам по себе, пока не увидел её, точнее не услышал отчаянный вопль, который по сей день звучит в моей голове. Варю привели воспитатели в общий зал для отдыха. Никогда прежде я не видел такого затравленного ребёнка. Она стояла в лёгком повидавшем виды платье и тряслась от ужаса и боли. Она отчаянно сопротивлялась, я заметил на её руках синяки и ссадины, в тот момент я хотел убить их всех, тех, кто причинил вред этому хрупкому созданию.
–Представься, – Потребовал один из воспитателей, подтолкнув её вперёд.
–Вера, – Прошептала девочка, не решаясь поднять глаза.
–Сколько тебе лет? – Вновь произнёс воспитатель.
–Тринадцать… – Девочка, наконец, подняла на нас глаза.
Я застыл при виде её ярких синих глаз.
–Вера Самохина, – Начал говорить воспитатель за неё, – Тринадцать лет. Родители отказались от неё в девять, с тех пор жила на улице. Воровка и попрошайка по прозвищу « Лялька». Не слишком доверяйте первому впечатлению, эта девочка вырвет вам глотку при первой возможности. С виду хрупкая и беспомощная, но в душе сущий дьявол.
Чем дольше говорила воспитатель, тем сильнее я проникался уважением к этой девочке. Да, с виду не скажешь что она дитя сатаны. Внешность помогла ей выживать, острый ум и находчивость, все эти качества её главное достоинство.
Воспитатель, наконец замолкнув, удалился оставив нас одних. Все кроме меня разбрелись по своим делам опасаясь даже с ней заговорить. Все здесь присутствующие повидали достаточно, у каждого своя история, но я хотел услышать её рассказ.
–Что смотришь? – Буркнула она, окинув меня злобным взглядом.
–Интересно просто, – Пожав плечами, ответил Я.
–А мне нет, так что отвали.
В приюте на тот момент проживали тридцать детей. Нас разделили на возрастные группы, попасть в это место не так просто, обо мне позаботился тот полицейский, а вот кто помог ей…
Она прелестна, слишком для этого жестокого мира. Её голос, словно мелодия, звучал у меня в ушах. Я помнил каждое слово сказанное ей, и расстраивался каждый раз не получая ответа. Вера предпочитала отмалчиваться, носила в себе всю горечь накопившеюся в душе, и никому не позволяла бередить раны. Однажды я проник в хранилище, достал её дело и от того что узнал у меня волосы на голове встали дыбом.
Веру мучили собственные родители на протяжении пяти лет. Они били её, закрывали в погребе наказывая за неповиновение, тушили об неё сигареты, выбрасывали на улицу заставляя мёрзнуть на холоде, и это только малая часть их деяний. Потом она сбежала, их арестовали и отправили по тюрьмам. Она страдала долго и мучительно. В тот день я дал себе слово, что однажды заставлю их страдать, ни одна слезинка не упадёт с этих прекрасных глаз.
Два года я оберегал её от всех: защищал, помогал, и стал для неё лучшим другом. Но пришёл день моего выпуска, я стал совершеннолетним, и моё время пришло. Вера плакала, не желая меня отпускать, я обещал вернуться, приходить каждый день, а потом и вовсе забрать её.
Мне удавалось навещать её так часто как мог, потом эти встречи становились реже, потому как я пытался научиться жить в том социуме, в котором меня ненавидели и боялись. Однажды я избил парня, который бил девушку в парке, меня арестовали и посадили на пятнадцать суток. Я молил охрану сообщить Вере, что не могу приехать по этой самой причине, но они не передали. Она сбежала из приюта, так и не дождавшись меня, и я потратил