за домом в отсутствие хозяина.
– Вы дружили?
– Дружили?!!
Хозяин встал, вышел в соседнюю комнату, вернулся с фотоальбомом в руках. Тяжело опустился на стул, бережно вытер рукой невидимую пыль, раскрыл альбом.
– Вот, это мы с Серегой, когда они в первый раз с матерью сюда приехали к бабке.
Два пацаненка, лет по пяти – шести, сидели на крыльце. Оба светленькие, примерно одного роста, но один – крепыш, здоровячок, загорелый, с лукавой и дерзкой мордахой, а другой – стебелек, бледное дитя Севера, засмущавшийся перед объективом.
Со страницы на страницу взрослели и менялись мальчишки: волосы у них стали одного цвета, по интенсивности загара их было уже не отличить, да и роста они были одного. И все же на всех снимках один так и оставался дерзким оторвой, атаманом, а другой – не ботаником, нет, но – ведомым, у которого амплуа по жизни – роль второго плана. Мальчишки на рыбалке, в парке на карусели, за праздничным столом… Но все фотографии были сезонными, только лето было запечатлено на них.
– А кто фотографировал?
– Мать Серого, друзья…
– Вы в компании верховодили?
– Было дело… Бабка Сереги – баба Лиза – говорила, на меня показывая: этот всегда будет зачинщиком, а Сереже всегда придется отдуваться за Колькины каверзы.
– Так и было?
– Чаще всего. Хотя рохлей Серый не был, мог и за себя, и за меня постоять, если обстоятельства требовали. У нас кликухи были – Колька Черный и Серега Белый, и мы были в авторитете.
Участковый отметил, как подрагивают руки хозяина, листавшие страницы альбома, как сел голос.
– А на снимках у вас, вроде б, волосы одного цвета.
– Да не по волосам. Я – Чернов, он – Бельцов…
– Надо же, как совпало…
– Да разве только это совпало! У нас с ним много чего в жизни совпало! Мы были братьями!
Голос Николая сорвался.
– Ну что уж так! Почему – были?! Может, найдется ваш брат, в нашей жизни всякое случается.
Глаза Николая опять превратились в буравчики.
– Ты сам-то в это веришь, лейтенант?
– Раньше надо было тревогу бить, Николай Павлович!
Чернов сглотнул спазм:
– Я знаю…
– Мне нужна фотография взрослого Сергея, из самых последних.
– Взрослыми-то мы почти и не снимались, пропал интерес. Да вот, только она коллективная и мелкие мы здесь все.
– Ничего, увеличим. Что за застолье?
– Жене моей день рождения отмечали.
– А рост, вес, особые приметы какие-нибудь были у него?
– Рост почти как у меня, на три сантиметра меньше, сто восемьдесят два, значит. Вес примерно такой же, восемьдесят шесть, плюс – минус. Особые приметы… На левом виске шрам приметный – пацаны бутылками кидались, а осколок, разумеется, в Серегу влетел!
– Почему «разумеется»? Невезучий был?
– Еще какой невезучий…
Горькая ухмылка мелькнула на лице Николая.
– Про