чокнулись. Она снова лишь пригубила, наблюдая, как содержимое второй емкости исчезает в закаленных недрах.
– Вы где работаете? – вскрыла Жанна еще одну тему.
– В типографии.
– Кем?
Настырная.
– Печатником, – нехотя сообщил он.
– И что же, мечтали именно об этом?
Умные глазки жгли его самолюбие, как адова сковорода ляжки грешников. Обидно, что в отношении Михаила правда была бы на стороне сковородок, но всей правды жизни юному созданию знать пока не обязательно. Или… рискнуть? Нужно же выговориться, а лучше случайного собеседника, которого вряд ли еще увидишь, не придумать. Можно сказать, ему повезло.
– Понимаешь, девочка, – снисходительно и печально вымолвил он, принимая в руки бокал и сквозь него глядя на партнершу по приятному времяпровождению. – Если мечта не сбывается, ее уценивают. С возрастом эти уценки происходят все чаще, мечты мельчают, постепенно принимая форму того, чего удалось добиться. Достигнутый компромисс называется счастьем.
Бокал дзинькнул двумястами граммами радости о стоящее на столе белое полусладкое.
– За счастье! – произнес Михаил прискорбно и выпил, скривившись.
– И это вы называете счастьем? – Жанна осторожно взяла его за руку, пальчики погладили трудовую ладонь. – Сколько вам лет, Михаил?
Девичий взгляд скользнул по безымянному пальцу с отсутствующим кольцом. Ему стало немного стыдно, но пусть будет, как будет. Положимся на течение жизни и случая – куда выведет. Ведь куда-то выведет?
– Сорок пять, – хмуро ответил он. – А тебе?
– Двадцать.
– Совсем девчонка.
– Не скажите. Некоторые утверждают, что уже старуха. Вам, мужикам, раздолье – с возрастом только дорожаете. У нас наоборот. По-моему, это жутко несправедливо по отношению к нам, быстро теряющим свою красоту и, мгновенно вслед за тем, вашу любовь.
– Неправда.
Его перебили.
– Хорошо, представим, что прошло лет дцать. Вот перед вами будущая я: страшная, толстая, обвисшая, морщинистая… А вы – по-прежнему поджарый красавчик и соблазнитель.
– Глупости…
– Я говорю – допустим. Ведь бывает?
Он вздохнул.
– Бывает.
– Вот. – Жанна понизила голос. – Я на такого с мечтами смотреть буду, а вы на ту меня, – ее руки обрисовали вокруг собственной талии нечто невразумительное, – уже нет.
– Неправда.
Вспомнилась округлившаяся с годами Наташа, ничуть не растерявшая способностей увлечь в чудесный мир удовольствий. И сейчас жена оставалась единственной желанной женщиной, которая ему нужна. Которую он по настоящему хотел, и душой, и телом. Которая была для него всем…
Черт возьми. А он сидит в нелепом халате с мелковозрастной озорницей, да еще всякие мысли в отношении нее допускает.
– Неправда, – повторил он уверенно. – Буду.
– Что будете? Только смотреть? – съехидничала Жанна.
– Все буду, – отшил он общефилософские