слепого безумия, во власти которого находится Нью-Йорк – Нью-Йорк не всемирный центр капиталистической эксплуатации, но жуткое пророчество всечеловеческой судьбы. В силу этого мы не можем согласиться с точкой зрения советского литературоведения, которое приписывает горьковским статьям об Америке политическую критику капитализма. Речь идет об экономике как общей судьбе, и сквозь политический памфлет прорывается антропологическое изумление.
Необходимо также отметить удивительное сходство в описании города и труда с другими писателями той эпохи. Темы города-чудовища, спрута, машинной цивилизации, воспринимаемой как хаос, чувство тоски, выражаемое «криком», типичны для писателей-экспрессионистов тех лет. Для посвященных Америке страниц А.М. Горького характерны мотивы, свойственные этому литературному направлению, а также общие всем эпохам. Эти мотивы в начале 1900-х гг. определялись скорее как авангардистская тенденция, чем принадлежность к организованному авангарду. На этих страницах романтический реализм А.М. Горького приближается по тону к экспрессионистическому надрыву и в форме сюрреалистического бреда сквозь увеличительное стекло показывает чудовищность нашего образа жизни.
Ч. Рагл в своей монографии «Трое русских наблюдают Америку» подчеркивает сходство описаний города в «Городе Желтого дьявола», «Царстве скуки», «Mob» с изображением города-спрута в стихах Э. Верхарна и В. Брюсова, несомненно, знакомых А.М. Горькому, особенно с точки зрения их антиурбанизма, города, превращающегося в чудовище, пожирающее человека. Подобные описания, впрочем, уже присутствовали в произведениях авторов предшествующих эпох, например, О. де Бальзака. Ч. Рагл приводит десятки таких примеров, но для нас интереснее проследить аналогии между описанием большого города, отчуждения, характерного для современной жизни, и труда у А.М. Горького и у некоторых итальянских писателей начала XX-ого века, такими как Сшипио Слатапер, Энрико Бойне, Карл Микельстэдлер. Обратимся, например, к двум отрывкам Карла Микельстэдлера.
1. «Слышишь голос общества? Это беспрерывное гудение голосов, но если ты попробуешь различить отдельные звуки, ты услышишь голоса нетерпеливые, раздраженные, наслаждающиеся без радости, властные, но бессильные, бесцельно сквернословящие. А если ты посмотришь в глаза людей, то увидишь в них, у веселых и грустных, у богатых и бедных, ужас и страх преследуемого животного. Посмотри, как они спешат, толкаются, натыкаются друг на друга, торгуются. Кажется, каждый к чему-то идет. Но где те, кто любит, и почему они защищаются друг от друга и борются друг с другом?»[105]
2. «Как кто-то двигает рычагом или нажимает на кнопку механизма, чтобы получить ожидаемый результат, который неизбежно повлекут его действия, хотя он и не знает, почему и как он получает этот результат: он только воспроизводит привычные действия. Так поступает и человек в обществе: есть условные движения, и он воспроизводит их, как находит ноты на клавиатуре фортепиано. Его условные действия соединяются условным образом в сложные