руководству было сложно сделать настолько выгодное предложение, чтобы подобные набеги прекратились. Не каждый набег был успешным. Но в целом доход от среднего по размеру набега, в котором участвовало несколько сот всадников, захватывавших десяток пленников и несколько сот лошадей, существенно превышал любые выплаты, которые предлагала Россия.
Конечно, была и альтернатива – перенаправить набеги на другую цель. Например, в 1516 году крымский хан Мухаммед Гирей, твердо намеренный сохранять мир с Москвой, заплатил своему сыну Алпу, чтобы удержать его и его тысячный отряд от нападения на московские рубежи. Вместо этого Алп вторгся в литовские пределы. Но эта стратегия действовала лишь до тех пор, пока другая сторона (в данном случае Речь Посполитая) не предлагала более выгодных условий хану и его сыну[30].
Партизанская война подчинялась немедленным и сиюминутным нуждам. Геополитические соображения мало что значили в мире степной политики, и, даже когда заключался мир, мелкие набеги не прекращались. Вновь и вновь русские послы в Крыму сообщали, что отряды крымских татар готовятся к набегу на Московию, «а царю их ‹…› и царевичам не мочно унять, потому что, государь, наги и боси и голодны»[31]. Неудивительно, что мелкие набеги, как правило, невозможно было предотвратить.
К началу XVI века Москва стала самой могущественной военной силой в регионе. Ее казна была полна, ее армия была реорганизована и вооружена огнестрельным оружием. Когда в 1532 году до Москвы дошла весть о готовящемся вторжении крымских татар, московские войска, вооруженные пушками и аркебузами, расположились возле переправ на Оке. Огневая мощь московских армий была столь впечатляющей, что крымский хан, стремясь дискредитировать Москву в глазах османского султана, сообщил ему, что Москва вооружила враждебную султану Персию 30 тысячами аркебуз[32].
Некоторые кочевые правители рано оценили эту огневую мощь. В начале 1500‐х годов, когда Крым и Москва все еще были союзниками, Менгли Гирей постоянно просил, чтобы Москва прислала вниз на Дон корабли с войсками, пушками и аркебузами, для нападения на Орду. Впоследствии он обратился к великому князю Василию III с просьбой отправить корабли против Астрахани, чтобы в каждом плыло по пять солдат, а на каждые три корабля приходилось по пушке и две аркебузы. Он заверил Василия, что Астрахань падет, если русские атакуют ее со стороны реки, а крымские татары – с суши. Москва не спешила с ответом, и в конечном счете пушки и канониров крымским татарам прислала Османская империя[33].
Спустя несколько десятилетий ногайцы засыпали Москву такими же просьбами об огнестрельном оружии. Письмо ногайского мирзы Исмаила, отправленное Ивану IV в 1553 году, накануне захвата Астрахани московитами, недвусмысленно свидетельствовало о растущем военном превосходстве Москвы: «Нам бы воевати [против Астрахани]; ино у нас на воде судов нет, а к Городу, ино у нас