существ со всего мира сообщали о новых претендентах на убежище в Мимамейдре. Сейчас светился только один экран, и на нем можно было различить силуэт Гиневер. Изображение и звук были ужасного качества, и Бен снова пожалел, что Барнабас не захотел потратить деньги, вырученные хоть за один бриллиант, в новые компьютеры и веб-камеры. Но тот справедливо возражал на это, что количество беженцев в Мимамейдр растет с каждым днем, а значит, подарок гномов нужно расходовать очень экономно.
И все же – «жабья слизь, птичий помет!», как любил ругнуться Хотбродд, – Гиневер на мониторе было так плохо видно, будто сигнал шел как минимум с другой планеты. Впрочем, вслушавшись в ее слова, Бен мгновенно забыл о скверных камерах: на свете явно были заботы поважнее.
– …Мы думаем, носатая гадюка. Это такой ужас, папа! Синнефо, наверное, случайно наступила на змеиное гнездо. Яд подействовал быстрее, чем на человека. Анемос в полном отчаянии!
Бен ошеломленно посмотрел на Барнабаса. Синнефо была самкой пегаса. Самца звали Анемос. Это были, судя по всему, последние два пегаса на свете. Еще недавно весь Мимамейдр ликовал, когда Лола Серохвост, их лучшая разведчица (и единственная в мире летающая крыса), вернулась из Греции с фотографиями трех свежеснесенных пегасовых яиц в аккуратном гнездышке.
В дверь просунулся Хотбродд и с тревогой уставился на монитор, где теперь показалась Вита. Бен не называл Виту Визенгрунд мамой – как и Барнабаса папой, – хотя очень любил ее. Они были для него больше чем мама и папа – еще и друзья, учителя, защитники. Ему, кажется, пока не случалось видеть Виту такой грустной. Глаза у нее были заплаканные, как и у Гиневер, а Вита нечасто плакала.
– Представляешь, Барнабас, Анемос ничего не ест, сколько мы ни уговариваем! Он почти помешался с горя! Он не хуже нас понимает, что может теперь потерять и детей. Норвежской весной непросто будет сохранить яйца в тепле, но мне кажется, если мы не перевезем Анемоса вместе с гнездом в Мимамейдр, у жеребят просто нет шансов выжить. Гиневер тоже так думает.
Гиневер утвердительно кивнула. Многим было в диковинку, что Визенгрунды всерьез прислушиваются к мнению своих детей. «И правда странно! – заметил как-то Барнабас по этому поводу. – Как будто они не замечали, что возраст далеко не всегда прибавляет ума. Более того, по моим наблюдениям, ограниченность и тупость часто – пугающе часто! – нарастают с каждым новым днем рождения».
Визенгрунды так ценили сотрудничество с детьми, что Бен и Гиневер не ходили в школу, а учились дома. У них были потрясающие учителя! Мухоножка учил их истории и древним языкам (очень полезный предмет, когда имеешь дело с существами, чей возраст нередко исчисляется тысячелетиями), доктор Феба Гумбольдт, учительница волшебномироведения, провела четыре года на затонувшем корабле у побережья Лигурии, изучая нимф и водяных. Географию преподавал Гильберт Серохвост: Барнабас уговорил белую крысу переселиться