И адрес ваш нужен, – он еле дотянулся до блокнота, схватил карандаш.
– Подождите Андрей, – он услышал, как на той стороне глухо переговариваются. Вдавил трубку в ухо. Казалось, там о чем-то спорили.
– Нет, Андрей. Приезжать не нужно. Извините, что отняли время.
– Да что ж такое! Вы так и хотите жить в этом дальше? А если будет статья, мы еще посмотрим. Это же свидетельства, скандал…
– А вы думаете, они после статьи – что? – с той стороны снова говорили спокойно и размеренно. – Построят нам новые дома? – Дело проиграно. Конечно, ничего не построят. А сказать: «Да, построят» – быть с ними заодно, льстить и врать. Устроят Савельичу скандал. Ну, поговорят в городе пару дней. А там праздники. Нет, ты просто хочешь эту статью. Ты хочешь их умыть. Ты хочешь, чтобы эти суки знали, пока они в ресторанах выборы отмечают… Хотя они и без тебя, дурака, знают. Лучше тебя про всё знают. Нет, просто ты должен сделать статью о том, что есть. Просто это твоя работа.
– Ольга, подождите. А вам-то что терять? Попытка – не пытка.
– Вам же потребуются наши имена и адрес?
– Конечно. Но имена можно и вымышленные.
– И фотографии делать будете?
– Лучше один раз увидеть, чем пять раз прочитать.
В трубке затихло, снова обдумывали или обсуждали.
– Не получится. Извините.
– Да почему? Я просто приеду, поговорим…
– Вы не поймете.
Во как. Что-то свеженькое.
– Не пойму?
– Поверьте. И не нужно приезжать. И писать не нужно.
– Хорошо. Пусть я не пойму. Но давайте сделаем статью.
– Ну, зачем вы просите? Не давите, не нужно этого, – и в голосе что-то новое. Жалость что ли?
Нужно сдаваться. Женщинам нужно сдаваться, когда за ними правда.
– Бог с вами. Я не приеду. И статьи не будет. И я точно не пойму. Такой вот я, туповатый. Но вы просто можете мне сейчас сказать, почему вы не хотите статьи?
Она чуть помолчала.
– Но ведь тогда люди узнают, как мы живем.
– И что?
– У меня дочь в десятом классе, – она решительно выдохнула, быстро заговорила. – Она даже не может завести друзей. Боится, они узнают, как мы живем. Понимаете? Она боится заводить друзей. У нас во дворах джипы везде стоят, а дома – руины. А она что, скажет, у нас, вот туалет на улице?
Андрей чувствовал, как неподвижными становятся пальцы, руки, застывают ноги. Ему не приходилось сидеть в морозы по сортирам. С детства вокруг он видел много бараков, утопающих окошками в картофельных и огуречных плетнях, каждый раз с гадливостью смотрел на грубо сколоченные дощатые халупы, и старался не представлять, как это нужно делать. Теперь перед ним эта девушка из десятого класса, наверное, такая же красивая, как та, на катке, или курносая русская дурнушка, уже выпивающая в гогочущих прокуренных подъездах, сжавшись от ветра, выходит из дома, скрипит искрящимся снегом,