Аглая, трогая меня за мочку уха.
– Вроде с капустой… – вспоминал я, пытаясь одним ухом прислушиваться к шушуканью дедов.
И вскоре дедушка Боря, набрав в легкие воздуха, будто собираясь с силами, переключил внимание с газеты на меня.
– Что, внучок ты мой родной, учит уже тебя деда Саня боевой магии?
Я быстро воззрился на деда. Какая такая боевая магия? И помотал отрицательно головой. Даже с обидой чуток.
– Такому в школе не научат. Ты, Вася, хорошо его слушай. Он меня еще учил. Может, мы благодаря этому огонь и воду прошли. У нас же мамки-папки не было. Мне дед твой и мамкой, и папкой, и дядькой, и теткой родною был. Хорошо, успела бабка наша кое-что порассказать ему самому перед тем, как ее большевики укокошили, – и укоризненно взглянул на деда. Тот отвел глаза.
– Есть моменты в истории, которыми мы, коммунисты, не гордимся, а стыдимся.
– А что ж твоя коммунистическая партия магию не одобряет? Вот узнали б, где надо, про твои приемчики да сказочки, не соскучился бы объясняться? – и стал смешно ухохатываться над братом, сделавшимся пунцовым.
– Дед, а ты что, правда, что ли, черный колдун? – вдруг спросил я, как будто впервые вижу своего деда.
– Слушай больше Борьку, – только и бросил он, а сам отвернулся.
– Эх, люди! – вздохнул Борис и опять от души потрепал меня по плечу. – Какие вы счастливые! Вот нам бы хоть один из троих нарожал бы Васьков, Машуль, Варвар, Григорьев… Да, мать?
– Дождешься от них! – махнула рукой бабушка Аглая. – Каждый день мне только фотографии шлют с Канар, то с Африки, то еще с каких-то земель чужих. А оно надо?! Что дома-то не сидится? Кто будет здесь жить, работать? – и размахнула руками в стороны, указывая на хоромы, в которых только старики и проживали.
– А вот пусть Боря созовет всех сыновей со снохами, да с деверями, да со сватьями, кумовьями, разрешит друзей закадычных пригласить, устроит пир на весь мир, в баньке своей знатной попарит, как родных… Что ее жалеть-то? Авось и приедут целым миром… – и сам махнул рукой. – А если не приедут, внуки всё равно приедут. Кто земле долг не отдал, всё равно внуку-внучке возвращать. Крапивницей, угрями пойдут в Африке-Америке своей, а сюда вернутся, как огурцы малосольные, родные и здоровые станут. Вот на Васька хоть гляньте, в городе задыхается, говорят врачи. Что там у тебя? Аллергия?! Тьфу на нее… А здесь, а ну, Васек, хоть раз воздуха-то не хватало?
Я помотал отрицательно головой, за что получил кулек конфет.
– Это да! – согласился Борис. – Да хоть бы сначала нарожали. А то всё для себя да для себя!
– Война, брат, идет! Только раньше на нас танки свои гнилые гнали, а теперь, хитрецы, поняли: русского солдата войной не проймешь. Они по мягкому, по душе танками своими лживыми давай давить, приучать молодежь к веселой, беззаботной жизни… А если грянет завтра война настоящая? Кто постоит за землю, за мать с отцом, за деда и бабушку? – и стал размахивать газетой, как оплотом противника.
– Внуки, –