путь».
4
Каждое место, где совершилось убийство, для меня было некой особенной зоной. И название ей – зона смерти. Изолированная область, которая же конечно в моем восприятии отличалась от окружающей среды. В ней – в моей воображаемой зоне смерти, существовали невидимые границы, которые пересекались с линиями жизни – еще пульсирующими, не успевшими полностью отойти в тот – иной мир, о котором так часто говорят, когда умирает человек. Для меня она была еще эфемерной, ощутимой, только протяни руку и вдыхай то особое амбре, которой так насыщена смерть.
Загорелое тело сразу бросалось в глаза, еще задолго до того, как мы к нему подступили. Оно – тело, казалось чьим-то нелепым розыгрышем, находясь среди налитых, темно-зеленых арбузов, покрытые каплями росы, отчего они казались бутафорскими, словно сделанные из папье-маше, ну прямо привезенные из отдела игрушек.
Я обернулся и посмотрел назад. Мои коллеги шли врассыпную, словно прочесывали поле. Кинологи вели на длинных поводках немецких овчарок, которые, странное дело, почему-то молчали. Обычно они лаяли и показывали свой характер. Но не в этот раз. Тишину нарушала тихая ходьба, и едва различимый шепот.
Мы подошли к телу и обступили его, создавая полукруг. Поза парня была какой-то неестественной. Голова лежала прямо возле арбуза, касаясь об темно – зеленую кору ягоды. Затылок парня был выстрижен, так как диктовала нынешняя мода. Мне удалось рассмотреть большое родимое пятно у правого уха. Левая рука была заложена под тело. Нагое тело. Правая же вытянута вперед, словно последнее, что хотел сделать парень, так это попытаться схватить клочок земли, судя по тому, как были сжаты его пальцы.
Левая нога чуть согнута, правая лежала ровно вдоль тела. Пятки чистые, без какого-нибудь намека на то, что весь путь он преодолел босиком. Вокруг тела я не увидел никаких видимых следов.
Но поражало не это, а, то, что сразу повергло, и не только меня одного, в настоящий шок. От всего увиденного по телу побежали мурашки, хотя на своем веку мне удалось повидать не мало. Все тело парня было усыпано пшеницей. Мелкой – зернистой, канареечно-желтого цвета. Особенно резко зерна выделялись на белых, не покрытых загаром ягодицах. А вот увиденная следующая картинка была настолько грубой и одновременно пошлой, нелицеприятной, что хотелось поскорее ее забыть и выкинуть из своей памяти навсегда.
В анальном отверстии парня торчал кукурузный початок. Очищенный от листьев, как будто тот, кто это сделал, готовился специально, пытаясь таким образом унизить парня. Мои мысли разбросались по углам, и чтобы привести себя в порядок понадобилось около минуты. То же самое происходило и с Тарасенко, смотревший на голое тело парня так долго, словно он подвергся гипнозу.
И отвернувшись в сторону, мне не сразу удалось вытеснить из своего восприятия запечатлевшую мизансцену: тревогу на лице полковника, недоуменные взгляды коллег, кинологов, поскуливание собак у их ног, топтание на месте экспертов, косившиеся на