в том, что влюбился. Отчаянно, сильно, и наверняка безнадёжно. Точно безнадёжно. Ведь влюбился я в мужчину.
***
…Как только я прихожу в школу, то сразу понимаю: всё это время мои враги дожидались меня, мечтая о мести, и сейчас ни перед чем не остановятся, чтобы её совершить.
Но я больше не боюсь.
За эти несколько дней я изменился, продвинулся вперёд и будто вырос над собой и своими страхами.
– Ты действительно не такой как все, Игорь, – сказал мне Олег в тот день. – И у тебя есть два выхода. Первый – всю жизнь притворяться кем-то другим, страдать, мучиться, иметь кучу неврозов, комплексов, и фоновое желание застрелиться. А второй – принять себя таким, как есть, и плюнуть на общественное мнение. И в первом, и во втором случае найдутся люди, недовольные тобой и твоим образом жизни. Но, если ты выберешь второй вариант, кроме недоброжелателей, будут и друзья. И счастье будет.
И я знал, что он прав. Всегда найдутся люди, которые осуждают. За любое хобби – невинное, как вязание, или адреналиновое, как прыжки с парашютом. За любую одежду, скучную классическую или вызывающую стим-панковскую. За выбор партнёра, красивого или не очень, умного или туповатого. За домашнее животное, опасное, как крокодил, или безобидное, как заводной робот-хомяк. За вкусы, что в еде, что в музыке, что в людях. Так зачем пытаться подстроиться под кого-то? Я больше никогда и никому не позволю себя ломать. И больше не буду стараться выглядеть тем, кем не являюсь.
Компания движется на меня, явно намереваясь если не избить, то хотя бы наградить парой унизительных тычков, плевков, а также десятком смешных и обидных ругательств.
Но я не позволяю им этого сделать.
Приподнимаю плечи, напрягаю шею, скалю зубы и начинаю шипеть, брызгая слюной. Выглядит это, должно быть и угрожающе, и безумно. Может быть, даже глупо. Но меня это нисколько не заботит.
Они не ожидают сопротивления, тем более такого.
– Да он реально чокнутый, – мои враги с ошалевшим видом переглядываются и даже делают несколько неуверенных шажков назад. Это крошечная победа, которой я не могу удовлетвориться.
Я подпрыгиваю, кричу, размахиваю руками, таращу глаза и несусь на них, для ещё большего эффекта размахивая собственной сумкой. Вид, у меня при этом, должно быть, крайне безумный. И они откровенно пугаются меня и моего вида, и стартуют прочь, вскоре разбегаясь в разные стороны.
В отличие от них, я никогда не был позёром, не обижал слабых и не самоутверждался на глупых и жестоких выходках. Я всегда был храбрее, умнее и человечнее, мне знакома эмпатия, жалость и понимание. Я куда более человек, чем они. Им недоступно чувство безмерной любви или ощущение настоящей, чистой дружбы. Они сами себя засадили в коробку скептицизма, цинизма, жестокости, ограниченности. И они куда более несчастны, чем я. Впереди у них стандартная жизнь, полная самоограничений. А я, однажды учуяв запах свободы, уже не смогу довольствоваться малыми крохами, и не успокоюсь, пока не стану по-настоящему счастливым.
Я