территорию не нравится. Я сейчас вопить начну. Все соседи сбегутся.
Он наклонился к моему уху и нежным таким, сладеньким голоском нахально пообещал:
– А я тебе рот зажму.
Рот зажму? А это выход! При этом ему придется одну мою руку отпустить. И я смогу дотянуться до шокера.
Я открыла рот и сделала вид, что сейчас заору. Как я и рассчитывала, он оторвал правую руку от моей ладони, но умудрился перехватить ее другой рукой, зажав обе мои. Я попыталась выдрать руки, но парень оказался слишком силен. Меня накрыло неприятное чувство беззащитности.
С зажатыми ртом и руками стоять было неудобно. А Красовский ласково шептал мне на ухо:
– Ты такая милая девчонка, я от тебя просто тащусь. Если хочешь, ты у меня единственная будешь. Ей-богу, не вру! Я таких, как ты, еще не встречал.
Нет, он точно псих! Единственная! Злости у меня прибавилось, я дернулась изо всех сил, вытащила-таки правую руку, скользкую от раздавленных ягод, сунула ее в карман. Пока он пытался поймать упущенную руку, выхватила шокер и с чувством восстановления справедливости ткнула ему в живот. И тут же рванулась, чтоб разряд не догнал и меня.
И вовремя. От изумления он отшатнулся, скорежился и застыл, пережидая боль. Я быстро сняла с шеи корзинку, стараясь не рассыпать собранные ягоды, и злорадно посмотрела на ухажера.
Ему и в самом деле было больно. Он сжал побелевшие губы, склонил голову и стоял так, не в силах выговорить ни слова.
Но я-то говорить могла, чем и воспользовалась:
– Гад ты, Красовский, просто гад! И не думай, что я о твоем вояже к нам родителям не расскажу. Я не просто расскажу, я еще и нажалуюсь. Отец непременно с тобой разъяснительную беседу проведет. Хотя тебе не привыкать, с тобой наверняка участковые часто беседуют на тему «что такое хорошо и что такое плохо».
Он немного отошел и помотал головой.
– Что, не беседуют? – мне в это не верилось. – Ни за что не поверю, чтоб на тебя никто не жаловался. Ты же просто козел!
Он с трудом поднял голову и как-то шепеляво выговорил:
– Никто на меня не жаловался. Парням невместно, а девчонкам нравится. Ты первая… – и он замолчал, пристально глядя на меня.
Я поразилась.
– Нравится? Что нравится? Как их нагло лапают?
– И это тоже, – он поднял голову и уже более-менее спокойно спросил: – А тебе что, не нравится? – в его тоне сквозило явное недоверие.
Я даже не сразу нашлась, что ответить на этот бред.
– Знаешь, я просто обожаю, когда ко мне вламываются без спроса. И лапают почем зря.
– Да я тебя еще даже ни разу толком не поцеловал! – Красовский не понял, с чего это я так возмущаюсь.
– И не надо! Терпеть не могу это слюнявое дело!
Вот тут он впал в ступор. Распрямился во весь рост, видимо, шокер не слишком сильный у меня, и подозрительно сказал, с каким-то прищуром на меня глядя:
– Все девчонки любят целоваться.
– Я – не все. И целоваться не люблю! Гадость какая!
Он потер затылок. На