мне стало ясно, отчего Ренд ведет себя с откровенной неучтивостью. Следом за Стаем в кухню вошел Грайнор. Так вот на кого сегодня разозлился командир! И в этом я была полностью согласна с напарником – успела уже представить себя на его месте.
– Так что там про намеки? – Стайн устроился за столом, по-хозяйски кивком указав на соседний стул бывшему королю.
И он тоже был сердит, это я видела ясно, не могла лишь пока понять на кого. И поэтому отвечать не спешила, давая командиру возможность до конца развить свою мысль.
– Просто до этого проклятого отбора я плохо представлял себе истинное положение дел, – хмуро глянул на него Райвенд. – Вернее, недостаточно ясно. Иногда даже по-детски злился на верховный совет. Ведь мы легко могли бы установить на Тезгадоре беспрекословную власть цитадели, а вместо этого сюсюкаем с высокомерными лордами, как с детьми. Позволяем им устраивать интриги, сводить людей в ненавистных союзах, калечить судьбы.
– Они и есть дети, – с болью глянул на него Айнор, как называла короля Альми, – по сравнению с нами. Но дети великовозрастные, считающие себя умными и с уверенностью судящие обо всем на свете. Взять хотя бы самое главное их заблуждение о нас. Абсолютно все неодаренные уверены, будто каждый сильный маг просто спит и видит, как бы захватить все материки и народы, став властелином мира.
Я не выдержала и хихикнула. Это было истинной правдой: все самые страшные сказки и модные романы описывали именно такого умалишенного мага, при этом обязательно белокурого и неимоверно обаятельного. Вот эта обаятельность и являлась самым смешным в подобных историях. Ведь магам доподлинно известно, что ни один человек, одаренный способностью очаровывать людей, никогда и в страшном сне не пожелает завоевывать толпы селян и горожан. Ему это попросту не нужно. Неодаренные и без оружия делают всё, чего ни пожелаешь, доводя иной раз подобной покладистостью до зубовного скрежета.
– Вот именно, – кивнул наставник. – Получив магические способности, человек становится намного сильнее и, постепенно взрослея и осознавая свои возможности, начинает мыслить иначе. Точнее, совершенно не так, как рассуждал, будучи слабым. У него возникают другие интересы и меняются моральные ценности, важнее всего становится родство душ, а не власть над запуганными, источающими ненависть слабыми существами. Ни слону, ни льву неинтересно дрессировать зайцев… Поистине сильным свойственны великодушие, сочувствие и желание помогать слабым, а не карать их. И созидать, а не разрушать. Но вы и сами уже осознали.
– Иначе ты не сказал бы этого вслух, – медленно произнесла я, начиная понимать его правоту.
Да ведь все пятьсот лет, прошедшие после той, почти бескровной битвы, цитадель делает только одно. Ищет и воспитывает магов, незаметно направляет народ по мирному пути, изредка, как нарывы, вскрывая мятежи и саботажи, очень показательно наказывая зарвавшихся недоучек. И ни одной казни… а о судьбе тех, кого скрыли надежные стены монастырей, как мне теперь предельно ясно,