Кременец и являлся при немцах начальником его гарнизона.
В приказе по гарнизону г. Кременец № 2 от 28/15 февраля 1918 г., подписанном Тодорским, указано, что «за каждого убитого или раненого германского или польского солдата будут немедленно расстреляны первые попавшиеся десять русских солдат или жителей».
В этом же приказе предлагается всем солдатам гарнизона и жителям города под угрозой расстрела сдать оружие, а солдатам – надеть старую свою форму с погонами.
За нарушение порядка, установленного немецкими оккупационными властями, в приказе предусмотрена смертная казнь.
Указанный приказ издан Тодорским от имени начальника 92-й германской дивизии.
В заключение приказа указано:
«Требую немедленного исполнения означенного приказа, ибо всякое уклонение от него повлечет за собою самые суровые меры» (копии указанных приказов № 2 и № 74 по гарнизону и корпусу были изъяты у А.И. Тодорского при обыске в 1938 г.) [8].
После демобилизации старой армии А.И. Тодорский возвратился (в апреле 1918 г.) на родину, в свой Весьегонский уезд. Из воспоминаний его брата Анатолия: «Встреча с Александром, когда он вернулся домой из армии, мне особенно памятна. По существу, мы встретились впервые: ведь когда он начал проходить свои «университеты», мне не было и пяти лет. И теперь, десятилетний, сгорающий от любопытства мальчишка, я во все глаза смотрел на брата, старался не пропустить ни одного слова, ни одного движения. Вместе с ним возвратился и Иван, также добровольцем ушедший в 1916 г. на войну и служивший с Шурой в одном полку. Но Иванко (так звали его в семье) я помнил, знал его, а вот Александр был для меня таинственной личностью, и что бы он ни делал и ни говорил, имело свой особенный смысл. Те несколько весенних дней 1918 г., что Шура провел дома, стали для меня настоящим праздником.
Это был праздник не только для меня. Доволен был отец, радостью светилось мамино лицо: наконец-то после тревожных лет вся семья вместе, за одним столом в родном доме. Маме, конечно, досталось. Накормить восемь человек, да так, чтобы все остались довольны, тоже надо уметь. Но не зря Евлампия Павловна считалась образцовой хозяйкой… Отдыхать она любила с книгой… Читать любила, и в доме была сравнительно большая для того времени библиотека. На имя Тодорских приходили и столичные периодические издания: «Биржевые ведомости», «Нива», позднее «Известия ВЦИК», «Огонек». Наверное, любовь к чтению, интерес к литературе у Шуры от мамы. А вот характер – спокойный, выдержанный, пожалуй, от отца. И реалистический подход к жизни, способность трезво оценивать события и факты – тоже отцовские, как и умение собраться в трудную минуту, решиться на трудное дело. Ведь не случайно, что уже на склоне лет, после почти сорокалетней службы господу богу, Иван Феодосьевич Тодорский совершил мужественный поступок – сложил с себя сан и пошел работать в кооператив.
Но это случилось позже. А тогда, в мае 1918-го, Иван Феодосьевич сидел во главе семейного стола, пил чай и слушал рассказы старшего