домашней обстановке. Как видим, за двое суток цесаревна в значительной степени преуспела в реализации отчаянной комбинации. Уже около полудня 18 мая Наталья Алексеевна по секрету шепнула Рабутину (с девяти тридцати до десяти часов пополуночи австриец поздравлял с восшествием на престол государя; затем посетил великую княжну) о «сильнейшей» неприязни, которую брат питает к собственной невесте. Причем ранее ни о чем подобном посол от детей не слышал. Да, не заболей епископ Любекский оспой, семнадцатилетняя тетушка обратила бы в свою веру племянника, и помолвка никогда бы не состоялась. Мальчик набрался бы храбрости для вежливого отказа князю[20].
Однако человек предполагает, а Господь располагает! Вынужденная отлучка принцессы на левый берег Невы и провал миссии Бассевича позволили Меншикову совершить обряд обручения, и перед Елизаветой вновь замаячил тяжелый выбор: либо еще один шаг к власти, либо благополучие близкого тебе лица. Это больше всего угнетало цесаревну. Толстого она мало знала. А с Александром Даниловичем ее многое связывало. Девочка выросла подле него, часто заменявшего ребенку отца. Князь воспитывал, игрался с нею, баловал… Как же теперь поднять руку на дорогого и родного человека?! А с другой стороны, Елизавета – политик от Бога – наделена редким природным даром, способным обеспечить высокую эффективность управления государством. И неужели из-за жалости к Меншикову екатерингофская затворница должна зарыть в землю уникальный талант и зачахнуть от тоски?! Не напрасна и разумна ли такая жертва?! Но все же у красавицы не хватило духу переступить через старого друга семьи.
Мораль одолела честолюбие, и в итоге по возвращении в столицу дщерь Петрова впала в депрессию, которая выразилась в лихорадочном желании выйти замуж за кого угодно и тотчас умчаться куда-нибудь за границу. Бассевич подкинул идею сочетаться с Адольфом-Фридрихом – братом Карла-Августа. Цесаревна откликнулась на инициативу благосклонно, посулила тайному советнику пост гофмаршала, а гувернеру скончавшегося жениха, барону Бэру, – гофмейстера у себя при дворе. Потом, правда, «по некоторым уважительным причинам» (министры вроде бы возмутились назначением в управляющие иноземца, да к тому же беспокойного Бассевича) кандидатуру преемника епископа Любекского отклонили. Бассевич ушел назад к герцогу, а Бэр по выписанному 20 июня (1 июля) Иностранной коллегией паспорту выехал в Германию. Между тем возле Елизаветы закрутился новый сват – Мардефельд, которого, кстати, также взбудоражил Бассевич. Посланник расхваливал сына маркграфа Альберта Бранденбургского. А девице без разницы. Карл, так Карл. Она не против и разрешает прусскому дипломату договариваться об условиях брака с будущим свекром и российскими министрами. Герцог Голштинский намерение свояченицы «сродниться с могущественным домом» одобряет. Та же ведет замкнутый образ жизни в Летнем дворце, покидая убежище изредка и, как правило, в компании сестры (11 и 14 июня Анна и Лиза навестили Меншикова; 12 и 17 июня князь сделал ответные визиты).