была сильная артиллерийская канонада. На дивизию была возложена задача маневрировать и при удобном случае атаковать неприятеля и его батареи. Перед этим нам дали десятиминутный отдых.
– Хаджи Ага, прочти нам молитву перед боем и говори, что хочешь передать своим родным! – говорили джигиты, группой подходя ко мне и пожимая друг другу руки, как будто перед долгой разлукой.
– Эй, Аман Дурди, вынеси меня, если буду убит или ранен! – слышалась чья-то просьба.
Бронзовые лица джигитов были сосредоточены. Лошади, услышав знакомую им музыку – разрывы «чемоданов», нервно перебирали передними ногами, кусая удила. Во время выстрелов аргамаки навостряли уши, поворачивая головы в ту сторону, где давалась очередь из орудий, прижимали хвосты и уши, когда снаряды или разрывались, или же с визгом перелетали через наши головы. Стоял такой гул, что люди принуждены были кричать, если хотели сказать что-нибудь друг другу.
– Что же ты реджэ (ремень, соединяющий рукоятку ятагана с ножной) не освобождаешь? Потом будет поздно, – кричал один джигит другому.
Ремень этот служит для того, чтобы горячий джигит без нужды не вытаскивал свой ятаган, рукоятка которого, будучи прикреплена этим ремешком к ножнам, не дает вспыльчивому джигиту вытащить его моментально, а требует две-три секунды для освобождения. Это придумано старыми опытными туркменами для того, чтобы горячий джигит в эти две-три секунды мог еще раз подумать, что он хочет сделать, да и присутствующие в это время могли бы его удержать.
Одни пробовали ятаганы, другие поправляли винтовки, висевшие за плечами. Некоторые целовали и гладили своих лошадей, как бы прощаясь с ними или прося их не осрамить и вывезти благополучно с поля брани. Беспрерывные разрывы снарядов, сверкание оружия, ржание коней, сосредоточенные лица джигитов создавали мрачную боевую обстановку.
– Эй, слава Аллаху, балам, – сказал Курбан Ага, подходя и гладя меня по лбу.
– Что такое, Курбан Ага? – спросил я его.
– Мне кажется, балам, что сегодня тебя сохранит Аллах.
– Откуда ты знаешь? Разве ты Аллах? – рассмеялся я.
– Я узнаю свойственным мне инстинктом людей, которым суждено сегодня умереть: у них особые лица бывают.
– Какие же, Курбан Ага? – спросил я, удивленный его словами.
– У них на лице бывает тонкий налет особой пыли, которую мы называем могильной. Эта пыль скорее похожа на пепел, – закончил Курбан Ага.
– Правду говорит он! – потом подтвердил мне Баба Хан, когда Курбан Ага отошел от меня. – Этот старик перед одной атакой многим из своих друзей предсказал, кто останется в живых, а кто будет убит.
После слов Курбан Ага я невольно вспомнил слова того старика, который предсказал мне мою будущность во время моего пребывания в Хиве после производства меня в офицеры.
Атака
«Садись! Полк эшелонным порядком, на пять лошадей дистанция… Головной эскадрон за мной! Пулеметной