команды оформить убийства и в дальнейшем гарантировать себя от возможных репрессий. Во время переговоров по телефону с офицерами, в каземат вошел матрос с “Павла I” и наглым тоном спросил: “Что, покончили с офицерами, всех перебили? Медлить нельзя”. Но ему ответили очень грубо: “Мы сами знаем, что нам делать”, – и негодяй, со сконфуженной рожей, быстро исчез из каземата. Скоро всем офицерам благополучно удалось пробраться ко мне в каземат, и по их бледным лицам можно было прочесть, сколько ужасных моментов им пришлось пережить за этот короткий промежуток времени. Сюда же был приведен тяжелораненый мичман Т.Т. Воробьев. Его посадили на стул, и он на все обращенные к нему вопросы только бессмысленно смеялся. Несчастный мальчик за эти два часа совершенно потерял рассудок. Я попросил младшего врача отвести его в лазарет. Двое матросов вызвались довести и, взяв его под руки, вместе с доктором ушли. Как оказалось после, они по дороге убили его на глазах у этого врача…»
Войдя во вкус убийств, бандиты с «Павла» продолжали подобные дела и в дальнейшем. Теперь они, однако, стали уже осторожнее и старались не оставлять свидетелей. Так несколькими днями позднее пропали без вести трюмный механик и водолазный офицер «Павла», скорее всего они также были убиты.
16 апреля «Император Павел Первый» за большие заслуги перед революцией был торжественно переименован в «Республику». Отсед
Матросы «Павла Первого» вообще трепетно оберегали свое революционное лидерство. При этом команда вскоре практически разделилась на две группировки. Часть ее, 520 человек, в апреле 1917 года объявили себя социал-демократами (т. е. большевиками и меньшевиками), остальные 400 – эсерами. Впрочем, цифра приверженцев к той или иной партии чуть ли не ежедневно менялась, так как после каждого очередного митинга матросы десятками переписывались из одной партии в другую, порой по несколько раз в день. Все большую популярность приобретали анархисты с их простыми и понятными лозунгами. В это время помимо уже знакомых нам по предшествующим событиям матросских лидеров Ховрина и Марусова выдвинулись такие матросы, как Светличный, Алпатов, Чайков, Чистяков. Заметим, что Дыбенко в лидеры революционного подполья «Павла» не попал даже в трудах историков. Да, его упоминают, как служившего на линкоре, но никогда как вожака матросских масс. На это Павел Ефимович был, похоже, без посторонней помощи неспособен.
Заметим, что тема кровавой расправы с офицерами проходит красной нитью через все первые главы мемуаров нашего героя. При каждом удобном случае Дыбенко пишет, что скоро он будет убивать офицеров. Хотелось бы верить, что это он писал фигурально…
Возникает законный вопрос, а за какие такие прегрешения жаждал наш герой обильной офицерской крови? И это при том, что в своих воспоминаниях Дыбенко не приводит нам ни одного конкретного случая издевательств офицеров над матросами, а уж тем более лично над собой. В его описании лишь общие обвинения в том, что офицеры