участливо спросил подполковник.
– Скажите, Александр Иванович, вы читали роман Булгакова «Мастер и Маргарита»? – неожиданно спросил Рохальский, будто не слыша заданных ему вопросов.
– Ну да, читал в свое время, – удивленно буркнул Ерошкин, – году эдак в восьмидесятом или в восемьдесят первом… А при чем здесь Булгаков?
– Дело в том… – старик запнулся и опять перешел на шепот, – что на этой картине я нарисовал Воланда с его свитой…
«Вот старый идиот!» – в сердцах подумал Александр Иванович и спросил:
– Ну и что же в этой картине ценного или необычного? Разве что ваша память…
– Видите ли… – Художник наклонился к уху Ерошкина и прошептал: – Я писал эту картину с натуры…
– Так и есть! Все-таки старик спятил, – мелькнуло в голове у милиционера, – а жаль…
Он внимательно посмотрел в глаза Рохальскому. Удивительно, но никаких признаков безумия Ерошкин в них не заметил. Умные, выразительные глаза, в которых до сих пор плескался страх. Может быть, еще отчаяние. Но не безумие, нет!
– Как прикажите вас понимать, Петр Константинович? – задал ему вопрос подполковник, борясь со жгучим желанием немедленно послать старика куда подальше со всей его бредятиной.
– Это длинная история… Но извольте, я расскажу вам ее. Картина написана мной в 1937 году. Тогда я, молодой, бесшабашный художник, постоянно голодный и жадный до денег и славы, проживал в Москве на съемной квартире в Обуховом переулке, дом 9. Мне посчастливилось водить знакомство с Булгаковым, Олешей, Катаевым, Ильфом и Петровым…
Ах, какие это были прекрасные и незабываемые дни моей жизни! Мы часто собирались на квартире у Булгакова по вечерам. Пили вино, читали стихи, пели, смеялись и спорили до хрипоты…
Я демонстрировал друзьям свои ранние работы. В те годы символизм и футуризм были загнаны в подполье и официально господствовал так называемый социалистический реализм. Рабочие будни и трудовые вахты, колхозники на полях, рабочие у станков, знамена Первомая, ну, и разумеется, великий вождь со своим окружением. Я, грешным делом, отдавая дань времени и помня о собственной безопасности, тоже выполнял ряд заказных работ.
Но в узком кругу я показывал совершенно другие картины. На них черные ангелы зловещими птицами падали на опустевшие города, люди сходили с ума и превращались в животных… Демоны с мечами в руках, пересохшие реки, зарево на горизонте, и все, знаете ли, такое и тому подобное…
Булгаков, в свою очередь, иногда читал нам главы своего будущего романа «Мастер и Маргарита». Всем безумно нравилось, а я тогда тихонько подсмеивался над ним, считая, с одной стороны, его роман выдумкой и фантазией, а с другой стороны, чуть ли не религиозной пропагандой.
– Вы что, Михаил Афанасьевич, – говорил я ему, – хотите сказать, что Христос все-таки существовал? И дьявол тоже? И вы верите в это? Вы знаете, что я вас люблю и очень уважаю,