Маранта, когда с приветствиями было покончено.
– Альмери держится неплохо, – ответила Диана. – Нянчит внуков и правнуков, чувствует себя счастливой. Прячет от меня мальчишек, а они всё равно сбегают, чтобы учиться быть мужчинами. И девочки приходят тоже. А вот Порфирий плох. Боюсь, что долго не протянет, больно уж стар и грузен. Почти не встаёт. Но голова у старика работает, как надо. Велел тебе привет и поклон передавать!
Это было больно слышать. Знакомство с этим человеком заставило Маранту поверить в человеческую доброту и мудрость, несмотря на то, что Порфирий был выпивоха и домосед, а не герой и не учёный.
Из Золас-града явились Ханна и Теренций, а с ними ещё пяток постаревших молодцов из банды Золаса, имён которых Маранта не помнила. Ханна, похоже, стареть не собиралась. Маранте показалось даже, что у неё меньше морщин, чем в те годы, когда они вместе служили в Гвардии, ведь Ханна уже тогда была не молода. Теренций выглядел хорошо просушенным годами стариканом, но был бодрым и подвижным. Вот с кем у неё вышло действительно сердечное приветствие! Глава Золас-града не забыл, как они с атаманом спасли его, вытащив из пыточной камеры, и вывезли из столицы Лоргина едва живого и в полном беспамятстве.
Эти привели с собой пятьдесят бойцов, и Маранта насчитала среди них пятнадцать девушек. Похоже, у Ханны дело было поставлено по серьёзному.
А вот третья группа гостей заставила Маранту раскрыть рот от изумления. Во-первых, она была самая многочисленная – двести воинов в расшитых кафтанах и лихо заломленных шапках. За широкими поясами этих молодцов поблёскивали новенькие длинноствольные револьверы и рукояти старинных кинжалов. На боку у каждого висела сабля или шашка, явно предназначенные для кавалерийского боя, но не менее страшные в пешем строю, а за плечами виднелись внушительные луки и колчаны со стрелами.
Видно было, что в лесу эти лихие молодцы чувствовали себя неуютно. Их стихией была степь, и вероятно табун злых, свирепых коней, под охраной таких же наездников дожидается хозяев там, где заканчивается каньон и начинаются южные пустоши.
Во-вторых, именно они привели с собой беженца – большого, наверно некогда сильного человека, который сейчас был совершенно сломлен душевно и физически. Он был очень худ – кожа да кости. Вероятно, голодал не менее четырёх – пяти недель, пробавляясь подножным кормом. Глядел этот бедолага перепугано, исподлобья, словно ждал, что окружающие вот-вот начнут его жестоко бить, хотя обращались с ним деликатно, разве что чуть-чуть грубовато, как с непонятливой, упрямой скотиной, которую вовсе не собираются обижать. Он был явно до полусмерти напуган, так-как при каждом резком звуке втягивал голову в плечи и едва сдерживался, чтобы не завопить от ужаса.
А, в-третьих, что было самым удивительным для Маранты – впереди всей этой армии, с трудом переставляя ноги, почтительно поддерживаемый с двух сторон крепкими молодцами, шёл не кто иной, как Зигмунд, собственной персоной!
Вот уже лет пять,