3
И все равно на следующий день очень волновалась. Приехала в одну минуту десятого – хотелось иметь в запасе побольше времени. Но вся уборка заняла не больше трех часов. И это при том, что я постоянно в договор заглядывала и сверялась. Не настолько уж много обязанностей, чтобы не справиться. В четверг, когда еще стирку устраивать, выйдет чуть побольше – часа на два максимум. Ну и что так не работать?
На второй день дышалось легче. Веронике Ивановне позвонила только один раз:
– Здесь рубашка на кровати. Ее в шкаф или в стирку?
– В стирку, Карина, которая будет… – она замолчала, как учитель, дающий паузу для ответа ученику.
И я оправдала ее ожидания:
– В четверг!
– Вы меня очень радуете, честное слово. В пятницу погладите, если не успеете в четверг.
– Спасибо. Извините, что побеспокоила.
– Что вы! Звоните в таких случаях. Это намного лучше, чем что-то сделать не так!
А потом я и четверг преспокойно пережила. И цветы поливала, как прописано, – вымеряя дозировку мензуркой. Тоже себя маньячкой почувствовала, но оттого только весело стало. И в четверг же познакомилась с поваром, задержавшись. У них тут целая прачечная предусмотрена – стирай, гладь, откладывай на потом, если прижмет, никто и не заметит.
Повар оказался довольно молодым парнем, лет на пять старше меня. Как раз выставлял кастрюли, когда я поднялась по лестнице из подвального помещения, где располагалась прачечная, гараж и какой-то запертый склад.
Парень сильно вздрогнул. Я вскинула руки, как делают в фильмах космонавты при знакомстве с инопланетными цивилизациями, и широко улыбнулась:
– Привет, я Карина. Уборщицей устроилась!
– А, привет, – он как будто был не очень рад. – Значит, Маргариту уже уволили. Так и думал.
– До меня работала? – я радовалась хоть какому-то живому существу. – Интересно, за что ее уволили. Как тебя зовут?
– Тимур, – ответил он. – И не усаживайся здесь, не мешай. У них тут такие порядки, что хоть мелочь перепутаешь – вышвырнут. А у меня мать болеет. Уходи, если закончила.
Я опешила и отступила, бормоча:
– Хорошо, не буду мешать.
Задавать вопросы я не осмелилась. Не слишком красивый парень, очень худощавый, в очках, однако портило его в большей степени хмурое выражение лица. Надо же, до чего человека довели – он даже на минуту отвлечься боится! И ситуация у него, похоже, безвыходная – вот и старается так, что уже целый месяц продержался. Ну, а мне что? Из себя человека выводить, потому что сама по человеческому общению соскучилась? Да лучше домой полечу или к Сережке.
Сережке моя должность совсем не понравилась. Но отговаривать не стал – заявил, что сама от такого самодура скоро улечу. Я же била главным аргументом: за четырехчасовую занятость в день такие деньжища. А потом и рассказывала про все их закидоны, про двенадцать совершенно одинаковых рубашек в гардеробе,