совершенно плоской. А ещё я была лысой – женщины зачем-то брили мне голову.
– Бедная.
Я поднялся и, приблизившись к собеседнице, погладил её по голове.
– Разве можно стричь такую красоту?
В ответ Оли потёрлась о мою руку.
– Ложись рядом со мной, я мягкая. – Сказала она.
Утром я обнаружил предмет, мешавший мне спать. Им оказался противогаз 1933 года выпуска. В его брезентовой сумке, вместо фильтра, лежали копытные клещи, рашпиль и нож, завёрнутые в лист бумаги. «Под этим древом, и не где, геройски пал энкаведе, из конницы Будённого, отряд Сруля Говённого!» – было написано на нём.
– Значит, Оли не фантазировала вчера, – изумился я. – Здесь действительно погибли люди. Посмертную записку, судя по подписи, оставил сам командир., хотя слагать стишок о трагедии – причём дурацкий – мне показалось неуместным. И когда же у автора нашлось время на поэзию?
Я переворошил всю сухую листву в дупле и вокруг дерева, но больше ничего не нашёл. Даже гильз и осколков не было.
Оли с любопытством наблюдала за мной. Она проснулась первой. Осторожно, чтобы не разбудить и не раздавить меня, поднялась, и пока я спал, насобирала полный рюкзак орехов.
– Оли, а ты права! Здесь действительно был бой.
– Бой!? Нет, убийство! Людей убили спящими! Перегрызли шеи и выпили всю кровь.
Я решил, что кто-то из двоих соврал: Или дерево кентавриссе, или «поэт» грядущим читателям. Зачем это дереву – непонятно. Но если сражения не было, то скорее всего было предательство бойцов своим командиром.
– Что ты ищешь? – спросила Оли.
– Какое-нибудь оружие, потерянное людьми.
– И нашёл?
– Это не оружие, это противогаз.
– Противно что…?
– Противогаз. Маска. Вот смотри, – и я напялил его на голову. Я даже и не подумал, что реакция кентавриссы может быть подобной. Оли завизжала. С места попятилась назад. Загребла ногами, упершись в дерево, и села на землю, схватившись за грудь. Я резко сорвал маску.
– Оли, не бойся! Это всего лишь маска, игрушка, – я потрепал резину руками, бросил на землю и под футболил.
– Я уж было подумала, что ты оборотень, – прошептала кентаврисса. Ее лицо побледнело, губы дрожали.
– Сердце в копыта ушло, – пожаловалась она, – а второе (у кентавров её вида сердец было два: в человеческом и в конском теле) – в задние копыта.
– Прости меня, пожалуйста. Я никогда больше не буду так шутить, – сказал я. Мне было стыдно. Надо же быть таким дураком?! Два дня как познакомился с «девушкой», и уже чуть до смерти не напугал!
Оли поднялась.
– Ты стал похож на урпа в этой маске, – сказала она.
Осторожно ступая, кентаврисса подошла к противогазу. Легонько толкнула его копытом.
– Зачем людям такие маски? – спросила она.
– Для войны.
– Чтобы пугать врагов?
– Нет. Для защиты дыхания. Как тебе объяснить? Вот если бы ты сидела в хлеву с мордюшами в этой маске, ты бы не почувствовала их вони.
– Если бы я…? Бедные мордюши! – кентавриссе стало