тот явно засиделся в тихом месте.
Теперь я принимал активное участие в серьёзных операциях. На выходы ходили тремя группами. Две – вампиры и одна – люди. Мы шли скрытно, страхуя друг друга. Наша задача – брать живьём. Погибший «язык» считался провалом задания, как и обнаружение того, что документы были кем-то просмотрены. Всё, что мы делали, не должно было вызывать ни единого подозрительного взгляда. Убивать – задача людей. В общем-то они и нужны, чтобы отвлекать на себя внимание противника. Чтобы мы не распылялись на ненужные боевые действия. К слову сказать, если людям не везло, как мне в моём первом выходе, одна из наших групп после выполнения задания выводила ребят из-под огня.
После возвращения с задания люди немедленно отправлялись в столовую пить спиртное и есть мясо, а вампиры – в санчасть на переливание крови, а затем – тоже в столовую. А потом – на целый день отсыпаться. Но мне и в этом не везло. Из-за дурацких отчётов я спал гораздо меньше остальных. Каждую бумажку я составлял не меньше суток, а учитель и не думал мне помогать. Под конец я заподозрил его в ярко выраженных садистских наклонностях. Такие мысли всё чаще приходили мне в голову, когда, глядя на то, как я мучаюсь, майор только тихонько посмеивался и с нескрываемым удовольствием правил мои отчёты.
– Правильно составленная бумага, – приговаривал он при этом, – страшная сила. Любая запятая смысл имеет. Мультик про «Страну невыученных уроков» помнишь? То-то. И вообще, бери пример с лейтенанта Каркаладзе, ну, на худой конец, – с Покрышкина.
Лейтенант Каркаладзе был командиром второго взвода. За глаза этого семидесятилетнего вампира называли Каркалыгой. Хотя, пожалуй, только фамилия вызывала лёгкую усмешку, а так мужик был правильный.
Выдержал я такое издевательство около двух месяцев. Потом пошёл к Вано за помощью. Он сочувственно выслушал меня, покачал головой и с недоумением сказал:
– Вах, дарагой! Зачем так душу рвёшь? Будь проще, пиши то, что знаешь, и не лезь в подробности.
– А если не знаю?
– Тогда пиши вот так, – он сунул мне под нос свои бумаги.
Я заглянул в них. Это были небрежные отписки, которые тем не менее достаточно точно отражали положение вещей.
– Мне майор за такое башку оторвёт.
– А ты пробовал? – с любопытством поинтересовался Вано, пряча документы.
– И пробовать не буду. Я ещё жить хочу.
– Тогда мучайся, – заключил Вано, выпроваживая меня из комнаты. И я честно мучился ещё месяц до очень памятного случая…
– Иван!
Майор ворвался в казарму так, словно за ним гнались все черти ада. Я встревоженно оторвался от журнала, который честно пытался заполнить вот уже третий день, правда, каждый раз я находил весьма убедительные причины, чтобы отложить бумаги ещё хотя бы на час, так что и сейчас я только рад был пофилонить, но вид, а главное – волнение учителя не на шутку меня поразили. Таким я его ещё не видел. Я не успел ничего спросить, а он уже скомандовал:
– Подъём всем! Всю роту на «вертушки»!