нервно поинтересовался Ганс.
–Я хочу тебя попросить присмотреть за Рыжим. Ты знаешь, что я бы никогда не доверил своего пса чужому человеку.
Рыжий оперся бочком о Ганса, будто понимая, о чем говорит хозяин. Здесь уже парень не сдержался и улыбнулся, почесав Рыжего за ухом.
–Хорошо. Еще что-нибудь? – обиженно добавил Ланге, понимая, что теперь у него уж точно нет никаких шансов отправиться с другом на приключения.
–Нет. Для меня это очень важно! И если я вдруг не вернусь, то хотел бы, чтобы именно ты…
–Ну, мы идем? – демонстративно приоткрыв входную дверь, Ганс намеренно не дал тому договорить.
Ланге быстро и четко справился с задачей, которую не мог решить Микко, и молча отправился обратно к себе в мастерскую.
–Можно выдвигаться! – спустя еще несколько часов сборов скомандовал Портной на заключительном собрании в Ратуше.
За эти дни участники экспедиции уже немного привыкли друг к другу, а все контрасты их характеров Портной имел у себя на вооружении. Чтобы хорошо командовать, нужно пользоваться рычагами. "Зажимая до упора один, приспускай другой", – эту формулу он вывел, когда, будучи сиротой, бороздил просторы еще до отвала заселенных городов. И когда он вместе с другими голодными беспризорниками шел на поиски еды (чаще всего воровал), этот принцип помогал добиваться большего результата. Всегда!
Июль 2039-го подходил к концу. Об искателях ничего не было слышно уже почти полгода.
Смеркалось. Улицы Западной Пальмиры опустели. Над городом с еще большим задором засиял яркий синий свет маяка. Заметно похолодало, поэтому народ стал реже выходить из жилищ. На этот раз команду героев должны были провожать единицы, тот ограниченный круг лиц, который был в курсе происходящего. Но вместо десяти человек перед воротами, соединяющими Сьюдад и Меркадильо, снова собрался весь город. Пошел сырой мелкий снег.
–Своих героев город должен знать в лицо! – сказал по этому поводу Рауль Маноло и передал карту с отмеченной толстой штрихпунктирной линией – извилистой дорогой до Каира. В отличие от Родриго, Портной не стал толкать громких речей, а лишь пожелал родной Пальмире пережить ночь без бед.
Люди поочередно подходили к участникам, обнимая их и говоря слова напутствия, словно прощались навсегда. В этом была доля правды: зная, с какими условиями им придется столкнуться, участники экспедиции прощались со своими близкими. Ганс же стоял в стороне, гордость и обида не позволяли ему сделать первый шаг навстречу товарищу. А ведь он его видел, возможно, в последний раз. Не выдержав, Портной сам к нему подошел, ведь ближе этого упрямца у парня здесь никого не было:
–Ну что ж, друг мой, пора прощаться, – с грустью в голосе произнес он.
–Я не собираюсь с тобой прощаться! – фыркнул тот.
Портной ухмыльнулся, представляя, что если бы у него был младший братик, то вел бы он себя именно так.
–Иди сюда, – обняв того, сказал Портной. – Береги себя, Ганс! Будущее в руках таких ребят, как ты, помни это.
Смахнув выступившие слезы, Ланге сказал:
–Возьми