сказал НЕКТО, утомлённо. – Для кого-то она, красота – такая, а для кого-то – другая. Вот и весь ответ! Сколько же можно вам долдонить одно, да по тому? – НЕКТО зевнул. – Уверен, что я сейчас услышу на этот счёт другой ответ.
– Каков индивидуальный шлейф прошлого – такова будет индивидуальная красивость настоящего, – сказал НИКТО…
Виртуальные барабаны ВСЁ прозвучали на весь бар, чуть потолок не поднялся…
– Да уж, да уж, – сказал НЕКТО. – Шлейф! Прошлое! Индивидуальность! Настоящее! Умеешь ты накрутить. Мозги из ушей скоро потекут от такого винегрета.
– Из чего следует другое априори, – продолжил НИКТО.
– Какое это другое? – сказала Йоко. – Сколько их у тебя?
– Боюсь сказать – сколько.
– Не бойся, – сказал НЕКТО. – На дворе – не средневековье: на кострах не сжигают.
– «Сжигают» другими способами, – сказала Пат.
– Так, где оно – это другое априори? НИКТО, видно, опять заело, как старую пластинку?
НИКТО ответил, проговаривая каждое слово:
– Если есть «бродские» и «лихачёвы» – значит, парадигмы нет. Парадигма размыта… ПАРАДИГМА НЕ МОЖЕТ БЫТЬ РАЗНОЙ, ВАРИАТИВНОЙ…
Никто ничего не сказал по этому поводу.
– Размытость парадигмы – это плохой признак…
Никто опять никак не отреагировал, кроме Мари, которая спросила робко:
– Это вроде раковых метастаз?..
«ЕСЛИ ВСЕ ПРИНИМАЮТ ЛОЖЬ… ТО ТОГДА ЭТА ЛОЖЬ… СТАНОВИТСЯ ПРАВДОЙ». Д. Оруэлл.
ВСЁ резко встал. И подошёл быстро к стойке, где заказал два коктейля.
Пока бармен готовил напитки, ВСЁ глазами показал влюблённой парочке, чтобы они сели за столик, который был по соседству с их столиком. И подмигнул им: сидеть тихо, как мышки!
Им по шестнадцать, подумал он, дети. Интересно – два года назад они, НИКТО, НЕКТО и ВСЁ тоже выглядели такими же неоперившимися птенцами?.. Сейчас 1977-ой, пройдёт четверть века – что с этими юнцами будет? Какими они станут в 1992-ом, когда им стукнет 31, а НИКТО, НЕКТО И ВСЁ стукнет 33, возраст Христа (и ощутимой разницы в летах между ними уже не будет никакой)?..
(Настоящее есть следствие прошлого и причина будущего.
И было бы неплохо, ЕСЛИ бы эта влюблённая сладкая парочка через двадцать пять лет легко приняла новую капиталистическую жизнь, которая заменила «ненавистную» социалистическую.
А если бы не смогла принять, приспособиться, адаптироваться?
В 1991 году Юлия Друнина, советская поэтесса, которой зачитывался весь СССР, не найдя себя в «новой России», покончила с собой. Перед уходом она написала: «Ухожу, нету сил. Лишь издали // (Всё ж крещёная!) помолюсь // За таких вот, как вы, – за избранных // Удержать над обрывом Русь. // Но боюсь, что и вы бессильны. // Потому выбираю смерть. // Как летит под откос Россия, // Не могу, не хочу смотреть». (Запись, сделанная автором в 2018 г.)
Потом он расплатился за коктейли, прошагал через весь бар назад и поставил два стакана на стол перед мальчишкой и девчонкой, которые, поглядывая на шампань-коблер,