видишь сидящими в роскошных автомобилях, либо в шикарных ресторанах, совсем не знакомых с нуждой, ежедневной работой и необходимостью вести домашнее хозяйство. Отметил он и то, как неуверенно он сейчас похоже выглядит, и как безукоризненно выглядит она.
– Меня зовут Анастасия, – представилась она. – Как к вам обращаться мой молодой мужчина?
– Марк, – промямлил Марк, но потом все же тверже повторил свое имя.
– Хотите еще немного шампанского Марк?
– Нет спасибо, алкоголя с меня сегодня уже довольно, – отказался он.
– Ну тогда давайте начинать наше сказочное путешествие, – предложила она и посадила все еще смущенного Марка на прикроватный пуфик. Очень изящно она обхватила его шею кончиками пальцев и села ему на колени выставив в выгодном свете свою шикарную грудь. Затем ее руки оказались на пуговицах его рубашки, ниже и ниже, а ее губы уже блуждали по его лбу и вискам. Все поначалу было медленно и спокойно, затем немного быстрее, и вдруг дерзкий рывок. По едва видимым ноткам отклика на ее действия, она поняла то, что хотел получить Марк, а значит дальше все пошло как в самом лихо заверченном немецком фильме для взрослых, точно так, как это видит и потому мечтает любой изголодавшийся юнец. Именно сегодня он мог с силой сжимать великолепную грудь не доступную по размерам молодым студенткам. Именно сегодня он хлестал ее по заду, душил, наматывал на кулак ее волосы. Его пальцам была дана невероятная свобода доступа в самые запретные места, всюду где желали проникнуть в природу женского тела. С ней он мог реализовать все свои самые потаенные прихоти, все, на что была велика его фантазия. Но и она не оказалась скромницей, а настоящей пышногрудой валькирией, вероломно берущей свое. Ее когти впивались в его грудь, ее губы выжигали на шее багровевшие засосы, его щеки пылали, от того что она жестко хлестала их. Без жалости, на грани боли и удовольствия. Ее рука сдавливала ему горло и он зверел от своей страсти, в предвкушении новых открытий. Она двигалась так, она принуждала двигаться так, словно выдавливала из него максимум жесткости и напора и в конце концов удовольствия. О боже как она кричала, – это была бы лучшая музыка для ушей каждого из мужчин, мужчин-воинов, мужчин-победителей.
Первые минуты по дороге из замка удовольствий они оба шли молча. Марк улыбался уголками губ, а Курт чуть позади поглядывал на него уголками глаз. Вдруг Марк внезапно остановился, замер словно дирижер перед началом концерта, и разрываемый переизбытком чувств, вместе с желанием поделиться этим со всем миром, как заорет во тьму тихого квартала:
– Я вашу мать отжарил богиню, я был на чертовых небесах!
Курт дружески похлопал друга по плечу и мягко толкнул его дальше, по узким немецким улочкам, где Марк раньше ни разу не бывал. Оба снова молчали, улыбались, находились в приятных размышлениях и каждому не хотелось, чтобы эта ночь заканчивалась слишком скоро.
– Ты как, – спросил его Курт, – еще держишься?
– Мне сейчас так хорошо, что даже не знаю, как это выразить слова�