кивнула.
– Не только она. Вернее, она бы сопровождала папу.
Заметив озадаченное выражение лица юноши, она пояснила:
– Папа ознакомился с твоей генетической картой и очень заинтересовался ею. Я не занимаюсь генетикой, во всяком случае, на данном этапе жизни, поэтому не могу сказать, какие соединения атомов возбудили его любопытство. Могу предположить, что его вдохновил тот факт, что без предварительного отбора и планирования получился столь замечательный результат.
– В этом доме мне льстят со вчерашнего дня, – смутился Дариан.
– Или мой отец восхищен риском твоих родителей, не побоявшихся довериться случаю. Мои родители любят риск, но такое дело они не смогли бы доверить вероятности. И, возможно, хотели выразить свое восхищение. Однако из-за некоторого замешательства мой отец не решался появиться у дверей телепорта с вашим именем. Как помнишь, он был женихом твоей мамы.
– Да. Однако моя мама никогда не говорила об этом.
– Думаю, что у твоей мамы много секретов, она ведь занимается наукой.
– Да, у нее их много.
– И даже с тобой она не делилась ими?
– Нет, Мару-Эль. В моменты, когда мама занималась экспериментами, я задавал Лиски много-много вопросов, но ответы меня не удовлетворяли. Мне казалось, что мне приоткрывают дверь, но лишь чуть-чуть. И я никак не могу войти в нее, туда, где все находится в ярком свете понимания.
Мару-Эль вздохнула.
– Я находила информацию о том, что твоя мама смогла уменьшить наш мир, и мы не понимаем, где живем – в настоящем мире или уже в его уменьшенном варианте.
Дариан рассмеялся.
– Несколько часов назад Лиски твердил мне о праве выбора и о свободе возможностей. И чудесно, что мы обладаем ими. Но в нас записана и другая программа – не причинять вреда друг другу, так что в данном контексте мы лишены свободы. А насчет того, где мы сейчас живем, в уменьшенном мире или в обыкновенном, я не знаю. Но в любом случае, мама не могла ничего сделать во вред.
Мару-Эль задумалась.
– Конечно, ты прав. Все лиловые устроены подобным образом. И это счастье, если принять во внимание то, как живут оранжевые. Они не умеют запланировать личность человека заранее, и, видимо, поэтому в их душах, жизнях и землях царят неразбериха и хаос.
– Да… – Дариан не хотел говорить об оранжевых. Вокруг, в его мире, только прекрасное, а другие люди… И почему Лиски сказал, что Дариан должен сам понять, почему оранжевые тоже живут здесь…
– Что-то мы плохо едим, – слегка обеспокоилась Мару-Эль, – и лишь говорим. И ты огорчился. Давай оставим размышления.
– Все хорошо, – ответил Дариан и, взяв тонкую вилку, посмотрел на устриц, их было четыре. Рядом на маленьком блюдце лежали дольки лимона, в прямоугольной чаше блестела прозрачная вода. Он отложил вилку, помыл руки, но аппетит пропал совсем. Он умолчал