"Обережений" мужчина проник с трудом, кстати, едва тьма отзевалась, ночлег ему был так нужен, где снизошел мимолетно в необычную чащу ль, что заставлена изнутри механическими деревьями с драгоценными корнями, кои напоминают лишь неприступную ограду прекрасной и необычной лачуги в скользком изнутрии, причем с костяными ветками и крыльями на тех вместо листвы. Все тут ему занравилось сразу же, и туманная живность, что сверху зависла сплоченной насыпью, то будто птицесклон, и трава из невообразимо твердого крема, коя шумит какими-то мурчаниями, и ветра из многочисленных стуков сердец неизвестного и гаркающего света, оттого и принялся пробираться внутрь сквозь щебет навязчивых призраков.
– Тут у каждого ингредиента своя пронырливая стать! – подумал путник, волочась к домишку, даже не догадываясь что это за терем, и кто в нем гостит.
Пройдя тропу из серебряных валунов, кои в нутрах своих хранят засохшие останки каких-то существ, словно те отпертые могилы, да с восхищением продвигаясь на утешенные всем подряд забавные голоса, разразившиеся от бурного кашля в его голове, тот неожиданно наткнулся на загадочный знак, с лапами и языками, кой ухватил тотчас путника, да и швырнул прямо к двери лачуги, украшенной красками, ракушками, клетками, банками со скорпионами, шершнями, крабами, и остальным.
– Кайми пожаловал к вам случайно! – выдал мужчина, любуясь дивным видом уникальных красот сего места. – Редактор карт, и утановитель "Точностей", пропорциевед и точитель "Эталонов" о совместительству. Я наведался на горстку часов, и лишь с черновиком "Разметок". – любезно произнес, утирая пот со скул. – Приют усталости ищу, сюда потому и проник. Извините заранее, приблизительно чистосердечно! – промямлил вроде бы не впустую.
Кайми, ни к чему не относился ржаво или грубо, тот не прочь был с каждым поделиться опытом мудростей дельца, вот и угощал каждое достойное дитя, да и не достойное тоже, как и других, своими взорными истинами. Тот был на удивление всех жителей Замтии, коих зачастую и встречал, с теми обходительным и таким же добродушным, магам был рад, монстрам не грубил, а уж видывал всяких, созданий утонченных к мудростям призывал, да с радостью зверей своими бдениями принимал, божеств же тот уважал, а остальных ни единожды выручал чем придется. Недолго повопив в сторону плывучего окна, кое только хлопало рамой из челюстей, уселся на обугленную плиту из мохнатых хвостов, а там и поглядел на все сквозь опущенные веки, где все было устелено чьими-то посланиями, их тому было не разглядеть без линз, кои он выронил неподалеку от сооружения за этим убранством, и только любезничал слухом с голосами из дерзко и ревущей теми завалинкой из хвостов.
Через стог вздохов мужчины, не раньше, вышла девушка, напоминающая насекомое какое-то, будто новоиспеченное только что в неком котле или чане внутри сих покоев, причем с каким-то совком, а на том угощение так и лежало. Милочка швырнула чужаку лакомство, а спускаться и подходить не стала, кстати без гримас всяких была, настроение той шуршало