существованием. – Он снова вздохнул. – Почему ты заставляешь меня заниматься такими неприятными вещами? Тебе следовало бы знать, что бесполезно обращаться ко мне с такой просьбой и вступаться за двух молодых глупцов. Это смехотворная попытка, но мне кажется, я понимаю, почему ты сделал это. Ребяческое сочувствие – одна из многих твоих слабостей, и в один прекрасный день оно может стать причиной твоей гибели. Однако временами это несколько забавляет и даже умиляет меня, и я был бы готов простить тебя, если бы мог посмотреть сквозь пальцы на то, что ты чуть было не обесценил порученный тебе товар. – Он повернул мою голову так, чтобы я мог ответить ему. – За это ты будешь наказан. Ты понимаешь меня?
– Да, мой господин, – прошептал я и попытался разглядеть кнут в руках Расфера.
Однако вельможа Интеф снова повернул меня к себе и обратился к палачу:
– Половчее, Расфер, не порань кожу. Я не хочу испортить такую великолепную чистую спину. Для начала хватит и десяти ударов. Считай вслух.
Я был свидетелем того, как сотни несчастных подвергались такому наказанию, и некоторые из них были воинами и даже прославились героизмом в сражениях. Никто из них не мог сдержать крика под кнутом Расфера. Во всяком случае, лучше было и не пытаться. По его мнению, молчание жертвы бросало вызов его ловкости. Я хорошо знал это, потому что не раз проходил этой дорогой горя. Нужно было проглотить свою гордость и как можно громче воздать должное искусству Расфера. Я набрал в легкие воздуха и приготовился.
– Один, – прохрипел Расфер, и бич просвистел в воздухе.
Как женщина со временем забывает о родовых болях, так и я забыл острую боль от удара кнута и закричал даже громче, чем рассчитывал.
– Тебе повезло, Таита, – прошептал Интеф мне в ухо. – Я приказал жрецам Осириса осмотреть товар прошлой ночью. Все в порядке.
Мое лицо скривилось, но дело было не только в боли – я с отвращением подумал о том, как эти похотливые козлы щупали своими пальцами мою маленькую девочку.
Расфер придумал свой собственный ритуал наказания для того, чтобы и он, и его жертва могли полностью насладиться происходящим. После каждого удара он неторопливо обегал вокруг беседки и хриплым голосом выкрикивал приветствия и похвалы самому себе, высоко подняв бич, как во время военной церемонии. Описав круг, снова вставал возле жертвы и заносил кнут.
– Два! – И я снова завопил.
Одна из служанок Лостры ждала меня на террасе перед моим жилищем, когда я, выйдя из сада и хромая от боли, поднялся по лестнице.
– Моя госпожа требует тебя к себе немедленно, – сказала она вместо приветствия.
– Передай ей, что я не расположен к беседе, – сделал я попытку избежать разговора, крикнул мальчику-рабу, чтобы тот перевязал мне раны, и поспешил к себе.
Я был не в состоянии предстать перед Лострой. Меня приводила в ужас мысль о провале моей миссии: теперь мне придется заставить ее посмотреть в лицо реальности и убедить в невозможности